Внешний вид: светлая хлопчатая рубака, которая прячется под теплой вязанной из собачий шерсти кофтой серого цвета. Черные штаны на волчьем меху. На ногах — хиленькие кожаные сапоги с шерстяной подкладкой. Лютня и флейта припрятаны в самодельном рюкзаке из шкуры рыси. Неизменные кинжалы, как и положено, в ножнах, лук и колчан со стрелами, как положено, висят за плечами.
________________________________________________________________________________________________________
Ледяное безмолвие. В лесах Сильве это было самое сложное время, когда Лес засыпал, а охота из тихого преследования превращалась в сложный путь явного преследования. Карти не любил зиму,как и не любили её все эльфы немногочисленного клана Шарро, не любил за сложные перемены в укладе и суровый, жестокий нрав погоды.
В людских городах же ничего с приходом Белой Королевы по существу не менялось. Люди освещали темную зимнюю жизнь праздниками и забавами. Карти нравилось это, а потому зимовал он обычно, в крупных людских городах, на время прекращая свои бесконечные Странствия, но продолжая Путь убийцы и менестреля.
Лариас был самым обычным людским городом, каких много. Отличался он, разве что, размером и столпотворением различного люда. Здесь было так же шумно, холодно и безразлично.
Однако Карти не чувствовал себя одиноким. Эльф играл с детьми в снежки, что приводило в ужас родителей, но веселило детей. «Настоящий лесной эльф! Вода! Вода!» - кричали они, осыпая нового товарища по играм градом золотистых снежков. Карти катался с ледяных горок, вместе с ними, а так же рассказывал им истории о жизни путешественника. И каждый день, как по расписанию, приходил к ещё не дремлющему под кромкой льда Океану, любоваться на прекрасные корабли.
Жить в городе было дорого. Лютня и флейта не могли обеспечить кров и пищу. Лесной эльф был вынужден заниматься и вторым своим ремеслом, выполняя по одному заказу в неделю. Убивая людей, он все больше и больше понимал, что жизнь в городе, это скорее не жизнь в клане или стае. Расхожая пословица «человек человеку волк» была несправедлива, по отношении к волкам. Человек человеку враг и пища одновременно. Впрочем, если пришел в стаю, живы по её законам, и не вякай. Тому научила Карти жизнь. И он старался жить по людским законам. С волками жить, по волчьи выть, не в обиду бедным волкам будет сказано, конечно.
Предатель и Любовник знали своё дело. Они с присущим металлу холодом и безразличием отправляли к Творцу людей. Лесной охотник, получая деньги, совершенно не терзался муками совести, и тут же, купив на бескрайнем лариаском не портящийся в три дня еды, и оплатив комнатушку, отправлялся в бордель или в таверну, спускать свободные деньги.
В тот день Карти пошел в таверну. Правда не с целью выступить или прогулять деньги. Нет, он направился туда по работе. Эльф осторожно приоткрыл дверь, погрузившись в ароматы винных паров, звуки хохота и музыки... Музыки?
Карти с любопытством глянул на выступающего менестреля. Он не знал этого парня, однако рыжая грива и звонкий голос мигом пробудили в эльфе теплые воспоминания о покойном ныне Васильке.
Тенью проскользнув между столов, отметив среди посетителей свою жертву взглядом, эльф заказал куриный бульон и горбушку поджаренного хлеба. Сам же, не взирая на протеснившийся взгляд трактирщика, достал собственную солонину, которую тут же начал сосредоточено жевать, следя за своей целью. Купец сел более чем удобно, так, что Жаворонок мог наблюдать одновременно и за ним, и за менестрелем, так напомнившим Василька.
Менестрель пел много и хорошо. Карти был готов поклясться, что он спел даже пару баллад, принадлежащих Васильку, спел чисто и ровно, как пел Василек. Впрочем, быллады василька, в отличии от собственных творений Карти, давно гуляли по кабакам, и совершенно ничего необычного в этом не было.
Когда менестрель запел песенку, которую Карти никогда раньше не слышал, но которая, по его мнению, очень забавна передавала обыкновенную человеческую интрижку, цель его вдруг вскочила и выбежала из таверны. Крустно посмотрел на недопитый бульон, и сунув солонину в карман, не забыв при этом бросить на стол пару момент, эльф отправился следом за своей дичью.
Дичь, и пару её защитников, которых Карти считал скорее как за дополнительное препятствие, долго блуждали и плутали, очевидно задним местом чувствуя, что за ними слежка. В итоге, они даже смогли оторваться от эльфийского охотника, что, хоть и разочаровало Карти,но и ввело его во вкус. Забравшись на крыши, эльф таки сумел увидеть слобое свечение факелов. Странно, но его цель просто блуждала вокруг трактира...
Приготовив две стрелы, эльф медленно, чтобы не спугнуть, направился к дичи,стараясь не спускаться с крыш невысоких домов, и не светится в свете окон и фонарей. В итоге, он стоял прямо за ними. Вот он уже наложил стрелу, вот уже прицелился и...
Тут Карти понял, чего, а точнее кого они ждали. А ждали они того рыжеволосого паренька из таверны. Очевидно, последняя баллада барда каким-то непосредственным образом касалась дичи лесного эльфа (если бы Карти занялся более детальным изучением её повадок, то несомненно бы понял, чем именно менестрель задел мерзавца, но заказчик того не требовал). Поняв, что если сейчас промедлит, то это может стоить менестрелю жизни, эльф отпустил стрелу, затем вторую. Точно в горло, стражники рухнули замертво. Не зря лесных эльфов считают лучшими лучниками в Трионе.
Не дожидаясь, пока дичь смекнет что к чему, эльф спрыгнул с крыши, и, сбив с ног купца, схватил его, прижав Любовника к шее. Тот что-то невнятное забормотал, но вдруг засопел, и забулькал кровавыми пузырями. Любовник ласково и плавно пронзил заросшую жирком кожу дичи и умертвил её. Так, как того желал заказчик. Не церемонясь особо, эльф срезал с шеи медальон (который должен был выступать в качестве подтверждения, что именно он убил дичь), и срезав кошелек (прибавка к доходам), эльф вытер окровавленные руки и рукава о снег, весело улыбаясь менестрелю.
- Ну и вы историю же ты вляпался, брат, - дружелюбно он произнес человеку, протягивая ему свою холодную, измазанную в снегу руку. Он решительно не понимал это странный обычай, но Василек говорил, что у мужчин людей принято так друг друга приветствовать, а потому и сейчас Жаворонок решил начать разговор именно с приветствия.

Ещё раз безразлично глянув на тушу дичи, Карти задумался — а стоит ли пробормотать молитву Сильерне? Старейшины учили, что убив зверя на охоте, его дух следует почтить. И в городе, занимаясь, по сути, тем же охотничьим промыслом, Карти не раз задумывался — а стоит ли предавать их души Вечной? Каждый раз он принимал решение уже после убийства, и сейчас он решил (хотя точнее сказать просто почувствовал), что отмаливать этого жирного красномордого купца так, как отмаливают оленей или волков в его клане, будет богохульство. Виновато улыбнувшись рыжеволосому менестрелю, Жаваронок подошел к телохранителям. Он аккуратно вытащил стрелы из их глоток. Одна уже никуда не годилась — древко было деформировано, а наконечник сломан. А вот вторая осталась почти новой, несомненно годной. Не задумываясь, Карти вытер её о снег у сунул обратно в колчан. А затем положил ладони на ещё теплые лбы убитых людей , и, на тянучем языке лесных эльфов, тихо пропел, смотря на пробивающиеся сквозь густые тучи, желтую луну:
- Ha'elen shoot, ha'elen gort. Sil'erna! Ty Ulas, ty Ilans. *
Опустив руки с бездыханных, Карти поднялся с земли и занялся более детальным изучением незадачливого рыжеволосого менестреля — таки работа была сделана, и он имел полное право провести остаток ночи в компании кого угодно. Возможно, парень думал, что он спас его преднамеренно. Все люди эгоцентристы, даже Василек был таким же. Лесной эльф привык к этому и смирился с этим, а потому и переубеждать его смысла совершенно не видел. Однако реакция парня насторожила Карти. Все таки при ним сейчас стоял хладнокровный убийца, отправивший буквально за минуту в пустоту троих людей. Конечно своих жертв Карти людьми не считал — для него они были не более, чем дичью. Однако это ведь не значит, что они стали жертвой и для рыжего менестреля. Хотя, может быть, он просто посчитал неразумным убегать — ведь все равно убийца настигнет, если пожелает. Тогда он поступал вполне логично.
- Я — Лорр’Сэн, - представился Карти, сочтя, что раз он и решил начать беседу, то следует назвать хотя бы данное кланом имя, - по-вашему Жаворонок. И ты мне ничего не должен. Хотя..
Карти задумчиво оглядел паренька ещё раз. Похоже менестрель успешно жил на своем таланте. Карти понравился голос и музыка парня, а, как учил Василек, менестрель менестрелю либо конкурент, либо учитель. Конкурентом себя Карти не считал, потому как не дорос ещё. Учитель? Возможно Карти сможет чему-то научится у этого паренька. Да, он явно был не воин и вряд ли мог вообще постоять за себя... Но он же всего лишь человек.
- Ничего против не имею. Ты можешь меня угостить. А заодно и ответишь на пару вопросов. Уже очень заинтересовался я твоими балладами. Ну, пошли?..

* - Вечная мать, вечная свобода. Сильерна! Веди к Солнцу,веди к Вечности!

Милосерден?! Пафосное людское словечко, которое Карти никогда не мог понять, сколько не пытался. Он считал, что милосердными называют себя корыстные добрые люди, совершающие те или иные поступки, что по мнению большинства можно называть «хорошими». Например раздувшийся самомнением жрец Творца, морща нос помогающий обездоленным — милосерден. Карти же сделал то, что от него требовали обычаю его народа. При том он сам умертвил жертв. Возможно ли его называть милосердным? Нет, конечно нет. Потому Жаворонок только презрительно хмыкнул на это заявление парня. Он не понимал, ему было жаль двух людей, которые умерли за другого человека. Но вряд ли это чувством можно было бы назвать проявлением милосердия. Милосердны светлые эльфы и люди, по мнению Карти. К прочим расам это слово вряд ли имело какое-то отношение.
Карти улыбнувшись и кивнув рыжему менестрелю, что назвался Майро Свиристелем, и, напоследок, бросив взор зеленых глаз на трупы, Карти, припрятав медальон убитой дичи поглубже в куртку, дикий отправился на поиски трактира. Он жил в городе довольно давно, но все равно ещё с трудом находил тут дорогу, пользуясь ориентирами. Что странно — в клане Карти считали неплохим следопытом от Сильерны. Усугубляло положение то, что ночной мороз таки вступил в свои владения, и эльф таки отморозил уши. Он давно хотел купит себе шапку — даже присмотрел себе на безграничном лариаском базаре хорошую шапку-ушанку на кроличьем меху. Уже даже накопил денег и пришел за ней — за покупкой. Но прямо перед ним огромный орк выкупил эту шапку. И сейчас икий эльф был готов убить этого зеленого великана за эту шапку.
В мечтах о шапке он провел почти весь путь, разрисовывая в голове упоительную картину кишок орка на окне и свою самодовольную физиономию в этой шапке. Эльф даже забыл о холоде, и удивился, когда понял, что стоит уже на пороге небольшого оживленного трактирчика. Взмахну головой, отгоняя мысли о шапке и предвкушая тепло трактира, эльф отварил дверь и уселся за стол, и снова внимательно, уже вблизи, при свете, посмотрел на своего рыжего спутника. Взглянул в глаза. Они оказались очень необычного, для человека, оттенка. Карти заинтересовался, но виду не подал. Про тейнов дикий эльф почти ничего не знал, а потому даже не подумал о них, сочтя рыжеволосого спутника скорее полукровкой — золотой цвет глаз вполне мог быть нормой для высших эльфов.
- Мм. Ну вообще-то я с недавних пор ношу звонкое и гордое имя Менестрель, - не без гордости заявил Жаворонок, - Впрочем, моего таланта мне не хватает на то, чтобы прожить в людских угодиях полновесно — это все же не родной лес — а потому я промышляю и наемной охотой. Выслеживаю и убиваю дичь. Хотя ты и сам видел...
Карти говорил совершенно легко и открыто. Свиристель располагал к себе, а Жаворонок сам по себе был открытым и честным эльфом. Потому то, что он сейчас, по сути, признался в незаконности себя и своей профессии, мало тревожило дикого эльфа.
К столу подошел половой. Карти, улыбнувшись попросил прожаренного мяса и стакан молока. Когда половой ушел, приняв заказ, Жаворонок обратился непосредственно к своему новому знакомому. Задал тот вопрос, который хотел задать изначально:
- А ты не знал раньше менестреля, по имени Василек? Я слышал, что ты пел его баллады, вот и подумал...
Карти насторожился, по робел. Воспоминания о Васильке были ещё совсем живы в памяти, со временем смерть друга проедала в душе все более крупную брешь, заставляя страдать при одном только воспоминании о нем.

Жаворонок чуть пододвинул стул к столу, и, доброжелательно оскалив зубы в подобии улыбки на откровенно неприязненно пялющегося на него мужика с соседнего столика,в глазах которого читалась чистейшая ненависть к остроухой братии, Карти закрыл глаза, собираясь с мыслями. Он не мог не поддаться влиянию Пустоты, хотя, конечно, и не понимал, что именно будило в нем это странное чувство, которое прямо таки обязывало выговорится.
Отглоткнув молока из глиняной кружки, Карти глубоко вздохнул и заговорил,ощущая какое-то странное ощущение после каждой сказанной фразы, предложение, слова. Как будто что-то невидимое, напирающие, отпускало его, как долг отступает от заплатившего по счетам должника:
- Не такой уж и хороший охотник. Вряд ли хоть кто-то из моих сородичей одобрит такую охоту. Скорее осмеют, как смеются дети над товарищем, что не может натянуть тетивы на детском луке. Охота на людей!.. Это понятно, когда они входят под сень Вечного Леса без приглашения... Но охота за деньги. Нет, ни один эльф из клана такого не одобрит, если узнает, конечно, - Карти опустил взгляд, боясь встретится зрительно с двумя золотыми искрами, - Самое странное, но мне нравится, что я делаю. Представляешь? Я никогда не испытывал удовольствия, когда моя стрела вонзалась в шею лани или оленя, мне не было приятно добивать подстреленную медведицу... Но когда я первый раз вонзил Предателя в боровскую шею тихо и сладко спящей первой моей заказной дичи, мне было... - эльф перешел вовсе на шепот, - мне было приятно. Потом уже я стал мучить человеческую дичь, вытаскивая из неё жизнь по каплям... Это ужасно. Но я не испытываю расскаивания нет. Ну совсем не испытываю. Я думал, выполнив свой первый заказ, что не смогу уснуть, думал это окажется сложнее, чем подстрелить тетерева... Это оказалось сложнее. Но спал я той ночью, как медведь зимой.
Карти замолчал, все ещё боясь поднять взгляд. Он никогда не говорил ничего подобного вслух, и, почему-то, когда мысли обрели физическую форму, они стали восприниматься тяжелее. Говорить сложнее чем думать. Поэтому звери и не говорят вовсе.
- Зачем я это рассказал? - тихо прошептал Жаворонок, - Я ужасный эльф.
Все же найдя в себе какие-то скрытые силы, Карти поднял взгляд и с каким-то вызовом взглянул прямо в золотые глаза Свиристеля. Обычно такой взгляд ядовито-зеленых глаз эльфа не выдерживали. Лорр'Сэн усмехнулся, рассчитывая, что странный менестрель, каким-то чудом заставивший его выговорится, тоже отведет взгляд.
Встречный вопрос Майро о Васильке отчего-то поставил Карти в тупик. Что он мог ему сказать? С чего он интересовался? К чему интересоваться тем, кого ты сам похоронил на опушке вечного леса Сильве?.. Но Жаворонок все же ответил.
- Он был моим другом и учителем. Мы долго странствовали вместе, он научил меня держать лютню и флейту, а так же некоторым... - Карти смутился, подбирая слова, опасаясь оскорбить своего собеседника-человека, - странным людским обычаям... С год назад он погиб, когда я отлучился на охоту. Его убили. Я нес его на плечах до Вечного Леса, где и придал его душу Сильерне... Он был настоящим лесным эльфом, не смотря на свои круглые уши и катастрофическое неумение держать лук!   
В глазах заблестели слезы, но Карти мгновенно их вытер длинным рукавом.

Было хреново. Точнее сказать на душе прямо таки скакали специально обученные адегефы-топтачи в тяжелых сапогах на железных подошвах. Карти ощущал себя самой распоследней дрянью в Трионе. В лице парня читалась какое-то явно выраженное недовольство. А ведь все так хорошо начиналось! Зачем он это рассказал, что за демон его за язык потянул? Правда бывает ужасна. То, что сейчас эльф сказал существовало только для него, для его собственных размышлений и покаяний. Он не должен был этим делиться не с кем. Он бы никогда это не сказал даже старейшинам клана. Так почему, абсолютно трезвый, он вынес эту ужасную правду прямо таки на блюдечки в первые в жизни увиденному рыжему менестрелю?
Ужасный охотник? Он — Кари Лорр'Сэн — ужасный охотник?.. Ерунда. Он способен неделю выслеживать дичь, не потеряв след, он читает следы как раскрытую книгу, он отлично орудует луком и кинжалами. Он способен в одиночку выйти на охоту на разъяренного медведя... И да, он был ужасным охотником. Гнев сменился покаянием, эльф виновато опустил голову, ничего не сказав, тем самым молчаливо соглашаясь со словами менестреля.
Жаворонок чувствовал себя и виноватым, за то, что не сдержался и высказал все то, что до этого времени постоянно держал в себе, что оберегал для себя и только один размышлял над этим дождливыми вечерами. Он никогда не задумывался глубоко над этим. Но проговорив в слух мысли, он понял, как ужасно они звучат. Понял, что он сейчас говорил не как лесной эльф, не как охотник, а как обычный маньяк, обожающий убийства и запах крови. Но он не любил крови, нет! Он и на Путь Убийцы то встал совершенно случайно. А потому Жаворонок вдруг для себя начал оправдываться:
- Я действительно ужасный охотник, я никудышный эльф. Но, кроме того, я совершенно посредственный убийца. Я ещё не убил ни одного достойного человека, клянусь ветвями Великого Бука! Все, кто умирал от моей стрелы или кинжала были вот такие вот,как сегодняшняя дичь, жирные боровы или, напротив, худосочные жадюги. Их заказывали у меня другие, такие же как они — глупые трусы, которые видели выход только в смерти соперника... Я понимаю, что это не оправдание... всему тому что я сказал... Но все таки мне кажется, что можно найти охотника и похуже. Ты посмотри вокруг — здесь столько лжи, ненависти, уродства. Да почти каждый житель этого треклятого города желает смерти дюжине своих знакомых. Я смерти не желаю никому, я просто хочу жить, а на жизнь зараюотать одними песнями не могу. Сравнение будет немного неверным, но я — как волк, что выбирает в стаде оленей самого больного и немощного. Я убиваю тех, кто это действительно заслужил. Возможно, вернись я в клан после смерти Василька, я бы не стал тем кто я есть. Но поворачивать теперь некуда. Я есть тот кто есть.
Эх! А ведь если бы он не рассказал эту страшную правду, то возможно они со Свирестелем могли бы и подружиться. Каким то близким и располагающим, странно напоминающим покойного Василька казался Карти рыжий менестрель. И эльф был готов поклясться, Василек, узнав на какую дорожку вступил Жаворонок смотрел бы на него так же осуждающей, как смотрел Майро.
- Да, виню. Я не должен был уходить на охоту, оставляя его одного. Если бы я был рядом, то мы бы смогли укрыться от разбойников и он был бы жив. Я не должен был поддаваться минутному желанию и уходить в лес. Подстреленный на охоте заяц стоил мне лучшего и единственного друга, - сказал эльф, пропустив следующую фразу Майро. Он угрюмо уставился в принесенный ему кусок мяса. В горле и так стоял ком, есть совершенно расхотелось. Последний вопрос Майро поставил точку — видимо менестрель видел недоумение и вину в глазах эльфа... Карти кивнул, он действительно хотел знать что это было.