- И сыр, и хлеб. Богатый выбор, - немного склонив голову к левому плечу и теперь внимательно рассматривая Ллинару насмешливыми глазами, словно проверяя, насколько изменится ее попутчица от угла обзора, ответила девушка низким глухим голосом, в котором снова прорезался хрип, рожденным шрамом на горле. Самой Гаэль есть не хотелось, что, в прочем, было для нее состоянием совершенно обыденным, поэтому мысли, которые занимали ее беспокойную рыжую голову, становились все более отвлеченными от изначального предмета разговора. - Приятного.
Бесшумно поднявшись на ноги, Шидар потянулась, словно кошка, едва заметно поморщилась, когда хрустнули позвонки и, не сказав своей спутнице ни слова, растворилась между деревьев, слившись с темнотой вокруг, будто призрак старых замков. Упала на землю у самого костра, потрескивавшего в усталой тишине, тяжелая кожаная куртка, негромко звякнув монетами, позабытыми рыжей в карманах. Что-то терзало некроманта этой ночью, не давая не то, что спокойно сидеть, но даже просто ровно дышать, и Лия не могла удержаться от того, чтобы не попытаться найти того, кто так настойчиво искал ее общества - ведь не мог же шепот в ушах мерещиться ей просто так.
"Иди, иди…" - шептал в голове тихий и вкрадчивый голос, к которому некромант так привыкла, что уже не удивлялась его существованию. - "Иди, ищи… Что искать, все равно никто ведь не знает."
Остановившись на небольшой полянке, на краю которой лежало поваленное недавним ураганом дерево, Гаэль осмотрелась чуть внимательнее, чем обычно, насмешливо цокнула язычком и одним прыжком взлетела на бревно, привстала на носках, словно вдруг захотела стать птицей и взлететь вверх, к самому небу. На худое острое лицо лился с неба мягкий желтоватый свет, струясь водопадом по впалым щекам и бесследно пропадая в черных провалах зрачков, словно родниковая вода, к которой жадно припали чьи-то пересохшие губы.
"Тихо, тихо, тихо, тишь да тишина," - припомнила вдруг Лия, усмехнулась, проводя рукой по лицу, словно снимая паутинку, сорвавшуюся с куста. Отрываться от Луны было почти физически больно: оставалось ощущение того, что где-то в крови мечется огромная змея, но цепкая память девушки услужливо подсказывала ей легенду о некроманте, потерявшем в свете волчьего Солнца собственную суть, и особого желания повторить его судьбу Шидар в себе не наблюдала. - "В ночи отражение мертвых знаков… Полная Луна. Ладно, поигрались - и хватит, пора и совесть знать. Больше мне тут ждать нечего, все, что хотела, все увидела… Видать, звала меня Сила, вот и все объяснение."
Спрыгнув с поваленного ствола могучего клена, рыжая наклонилась и сорвала стебель ночной фиалки, задумчиво растерла лепестки в пальцах, поднесла ко рту, вдыхая сладковатый нежный запах, отпечатавшийся на коже, помедлила с минуту, а потом, выбросив цветок, быстрым скользящим шагом пошла прочь. Высокая трава, приминавшаяся под подошвою ее тяжелых сапог, тихонько шумела рыжей вслед.
Когда Гаэль вернулась, менестрель все так же сидела у костра, старательно вглядываясь в рыжие языки пламени, словно хотела что-то в нем увидеть - чуть пожав плечами, некромант села по другую сторону огня, прихватив из сумки, так и лежавшей на камне, мешочек с мелкими костями, собранными из многих старых могил. Распустив кожаный шнурок, девушка вытряхнула их себе на ладонь, поднесла к губам, легонько дохнув на кости, чтобы на них отпечатался крошечный оттенок Силы, встряхнула в кулаке, будто игральные кубики, и бросила на землю.
- Гостей ждать надо, - проводя пальцами по сложившемуся рисунку, что напоминал большого паука с длинными тонкими лапами, негромко произнесла Лия, обращаясь скорее даже к самой себе, чем к своей спутнице.

Белогривый насторожено  прядал ушами, фыркал. Его явно тревожили серые, по всей видимости, убравшиеся в поисках  менее агрессивной добычи. Девушка осмотрела, насколько это было вообще возможно в темноте, коня, однако ран по-счастью не было, по крайней мере, серьезных. Ободряюще погладив по шее Злата, странница, стараясь успокоить перепуганного коня, произнесла.
-Ну что, кажется, отбились. Ты как считаешь? Знакомый голос и привычная ласка быстро успокоили белогривого, по крайней мере, он перестал рыть копытом землю и ткнулся носом в карман, где девушка обычно хранила лакомство. К огромному разочарованию Злата карман оказался пуст. Тяжело, почти по-человечески вздохнув, жеребец попробовал пожевать, за неимением лучшего, сам карман, за что моментально был наказан резким окриком хозяйки, отлично знающей привычки своего спутника.
-Злат! Ты что творишь, мерзавец? Вот скормлю волкам – будешь знать. Злат пристыжено прижал уши, всем видом демонстрируя, что вину осознал и больше так не будет. Впрочем, Мира понимала, что для возмущения не время и не место. Да и смысла высказывать свое негодование не было, поскольку при первой же удобной возможности нахальный конь снова попытается пожевать карман или рукав, что было, не слишком приятно, но привычно. Забираться снова в седло черноволосая не стала, предпочтя взять коня под уздцы. Еще несколько минут пути и Мира остановилась. Порыв ветра, изменившего направление,  донес запах дыма, причем дыма близкого. Прислушавшись, девушка не услышала звуков повальной паники, непременно возникающей при лесном пожаре. Значит люди. Только бы не разбойники. Пожалуйста. Только бы не они. Настороженная, готовая в любую секунду развернуться и дать деру куда глаза глядят,  Мира приблизилась к источнику дыма. Костер. Около него двое. Женщины. На любительниц легкой добычи сидевшие у костра не слишком походили, что не могло не радовать. Расслабляться, впрочем, не стоило, мало ли кого и за какой надобностью занесло в глушь. Черноволосая предпочла бы еще некоторое время понаблюдать за сидящими у костра, чтоб получить хоть какое-то представление о полуночницах, однако все испортил Злат, наступивший на сук, сломавшийся с оглушительным треском. Прятаться было бессмысленно. Пришлось выйти в круг света.
-Доброй ночи, уважаемые.

Отредактировано Миранатели (21-04-2012 22:59:20)

"Странно," - тем временем снова нырнула в свои растерянные и усталые мысли Лия, краем глаза глядя на то, как пляшут в огне рыжие фигуры, похожие на фей из старых деревенских сказок. Или, может быть, на болотные огоньки, что так упорно манят неосторожного путника за собой, заводя его в самую глубь трясины, а дальше раскалываясь на сотни крошечных искорок… - "Все здесь странно. Что не так? Холода нет, нет и тревоги, но все равно, все равно я чувствую, что что-то все-таки не так. Похоже на то, что где-то здесь… Кости! Мать вашу, да что ж я раньше не догадалась-то. Кости, конечно, вот меня и ломало от близости чьего-то духа… Да, Шидар, глупеешь на глазах. Еще года два назад сообразила бы раньше, а теперь повелась на привычку во всем простом видеть сложное, не замечая самого легкого пути. На этом уже многие погорели, ты уж первой-то не будешь - а все равно ведь неприятно…"
Поднявшись на ноги, Гаэль подхватила свой прошла по кругу поляны, прислушиваясь к своим еле слышным за шепотом листвы, что так тревожил сердце, ощущениям, усмехнулась, остановившись около одного из деревьев, опустившись на колени, медленно положила обе ладони на сырую прохладную землю. Прозрачные глаза ее вспыхнули, когда короткий и упругий шарик Силы ударил в старый скелет, похороненный здесь многие века назад, и неслышный никому иному шепот Тени заполнил все сознание, надежно закрывая некроманта коконом от всего окружающего мира.
На самом деле, это было не просто безрассудно со стороны Лии, уже предчувствовавшей появление чужака, которого предсказали кости старого князя - скорее всего, подобное наплевательское отношение к собственной шкуре можно было приравнять к самоубийству, однако же сдержаться рыжая не могла. Едва ли кто-то из живых мог бы похвастать тем, что понимает это жгучее и трепетное ощущение, что остается от разговора с умершими, и всю прелесть последнего поцелуя, с которым уходила Тень, оставляя в своем Маге крошечную, незаметную почти частицу самой себя. Это ощущение было сродни тому, что било в голову опьяняющим восторгом от одолень-травы, сорванной в новолуние заботливыми ведьмиными руками, и отказаться от него было слишком сложно. Гаэль, увы, давно уже привыкла потакать своим слабостям.
Именно поэтому, должно быть, она пропустила тот момент, когда где-то невдалеке хрустнула ветка, выдавая присутствие гостей, и только когда девушка, ведущая на поводу похрапывающего коня, выступила в круг света от костра, что-то щелкнуло в сознании, заставляя бесплотный шепот убраться прочь. Длинные белые пальцы цепко оплели древко посоха, уперев его окованным железом окончанием в землю.
- И тебе, красавица, яркой Луны, - щурясь, словно огромная кошка, суховато ответила Шидар, поднимая голову и переводя холодный бесстрастный взгляд на путницу, что вынесла к их костру нелегкая. - По что одна идешь, приключений ищешь, али заплутала?
Пожалуй, сейчас Ллинаре, что знала, с какой легкостью некромант способна изъясняться хоть на вычурном языке Императорского двора, что пестрил конструкциями в два десятка слов, перемежаемых изящными вариантами комплиментов, предстояло немало удивиться тому, как успешно Лия притворяется крестьянской девкой, что книг-то в руках никогда не держала. В прочем, не так ли рыжая вела себя в первую встречу с менестрелем? Привычки, бывает, заменяют собой всю суть, становясь новым отражением старого прототипа. Потому смешно бить зеркала…

Тяжело и раздраженно похрапывал конь, которого тревожили запахи леса и мерное дыхание волков, бродивших где-то неподалеку - привязанный к суку, Лунь был лишен возможности убежать, а вариант быть скушанным на ужин его устраивал мало. Повернув голову, Шидар негромко и властно окрикнула жеребца, надумавшего сгрызть удила, и вороной затих, склонив крутую шею. Разноцветные насмешливые глаза, вырезанные из церковных витражей, вновь повернулись к Ллинаре, некромант едва заметно склонила голову к левому плечу, привычно играя с меняющейся от ракурса картинкой.
- Коль чувствуешь - значит, есть, что, - рассудила девушка довольно равнодушно, плавно поводя плечами, затекшими от долгой неподвижности. Несмотря на то, что порой Лия могла сидеть по пять-шесть часов без единого движения, сейчас ее тело неуютно и обиженно ныло, требуя доказательств того, что оно на самом деле живое и существующее. - Утро вечера мудренее. Рассвет придет - там видно будет.
С легкостью кошки вскочив на ноги, Гаэль потянулась, вытягиваясь на носках, до неприятного сухого щелчка между позвонков, чуть раздраженно дернула головой и снова опустилась на полную стопу, взмахнув руками так, словно собиралась взлететь. Воздух, в прочем, этого рвения не одобрил и осадил несостоявшуюся птицу еще в самом начале, швырнув ей в лицо подхваченные с земли прошлогодние листья, высохшие уже настолько, что казались тоньше пергамента. Рыжая не то фыркнула, не то усмехнулась и, наклонившись вперед, протянула одну руку к огню.
- Говорят, в каждой легенде есть доля правды, - сказала она довольно задумчиво, глядя на то, как огненные пасти отпрыгивают от ее кожи подальше, стараясь избежать прикосновений гладкой узкой ладони. Видя это, Лия едва заметно скалилась, становясь все больше похожей на жилистое и стремительное порождение собственной магии. - А как потом начнешь разбирать, что, где да как, оказывается, что даже и не доля, а одна правда, только сказанная другими словами. И думай, что с этим знанием делать… За что любила свою жизнь с Илем, так это за то, что толку в ней от абсолютных знаний не было никакого. Все было просто. Так…
Разглагольствования Лии, почувствовавшей внезапный и непредвиденный приступ красноречия, прервали довольно неожиданным в глухом Имперском лесу способом - воплем о помощи. Плавно изогнутые брови девушки взметнулись вверх, одним этим изящным, вплавленным в когда-то аристократическую кровь, жестом выражая вопрос "какого лешего?!". Поддев носком сапога древко мирно лежащего на камне посоха, Шидар подбросила его вверх, перехватила в левую руку, выхватила из костра занявшуюся только с одного конца крепкую ветку и, едва уловимо кивнув менестрели, скользнула в темноту, теряя в ней свои очертания, словно сама была только тенью.
- Костер сильнее разожги и сторожи лошадей, - донес ветер хрипловатый голос Гаэль до слуха ее собеседницы, а самой некроманта уже и видно не было за могучими стволами деревьев.
"Кого ж такого отчаянного сюда занесло?" - пробираясь сквозь низкие ветки, размышляла Лия, идущая уже скорее не на звук, а по собственным тончайшим ощущениям того, что где-то впереди бьется в клетке разума человеческий страх. Темная до кончиков рыжих волос, девушка чувствовала человеческие эмоции порой за несколько верст, что иногда основательно било ей в голову. - "То ли слишком храбрый дурак, то ли уж очень удачливый. Не знаю даже, что и лучше."
Волков, бродивших под огромным старым кленом, некромант увидела сразу: слишком уж ярко горели алые угольки их глаз. Крупный, с темными подпалинами на обоих боках, зверь с большой лобастой головой стоял в двух локтях от выпрямившейся во весь рост рыжей и смотрел на нее внимательным оценивающим взглядом. Казалось, что даже пылающая палка, которую Шидар благоразумно держала вынесенной немного вперед, его не особо пугала, хотя посматривал волк на нее с некоторой долей подозрения.
"Лия, тебе уже ничего не поможет, не расстраивайся," - мысленно утешила сама себя некромант, делая небольшой, плавный шаг вперед и резко взмахивая рукой, в которой она держала импровизированный факел.
Сверкая огнями глаз, волк попятился, припадая к земле на брюхо, словно не мог решить, бросаться ему на странного человека, от которого за версту пахло Смертью, или же беречь уязвимый живот и медленно отползать дальше. Остальная стая, оставив в покое пожитки неудачливого путника, замерла, глядя на разворачивающуюся драму, только изредка один или другой хищник показывал острые клыки, рыча то ли на огонь, то ли на некроманта.
Всего их было пять - не очень крупные, меньше своего вожака, но сильные и проворные лесные тени, чувствовавшие себя дома, но Шидар смотрела только на волка с темными подпалинами, крепко сжимая в руках посох и факел. Одно неверное движение, сбившееся дыхание, запах страха - и ее не спасет даже чудо, потому как девушка точно знала, что их не бывает.
Должно быть, звери были не так голодны, чтобы бросаться на то, что никогда не знали раньше и чей запах не могли понять правильно - стоило вожаку бесшумно прыгнуть в ласковую темноту густого подлеска, как за ним вслед растворилась и вся стая. Рыжая запрокинула голову и пару раз махнула горящей палкой, обозначая, видимо, то, что путь к спуску свободен.
- Хей! - крикнула она и замолчала, прислушиваясь к отклику.

А Харвин всё полусидел на своём высоком убежище. «И на что я надеялся?» - корил он себя, - «Какой дурак отступит из своего наверняка безопасного укрытия ради спасения кого-то совсем чужого?» О том, чтобы его не услышали, Харвин даже не думал: хоть он и редко кричал в полный голос, но в случае надобности его глубокий зычный бас неизменно разносился далеко и громко. Серые же внизу, уже не стесняясь, обнюхивали скромные пожитки, спрятанные в рюкзак. Кто-то уж совсем наглый ухватился за лямку зубами.
-У-у-у, с-собака! – прорычал себе под нос Харвин, и, с громким щелчком отломив так удачно подвернувшуюся сухую ветку (половина волков тут же подняли на него взгляд, остальные лишь дёрнули ушами) пустил ту в нахала. Нахал удивлённо воззрился на дерево, но вскоре вернулся к своему занятию. Так что всё, что оставалось делать хозяину вещей, подвергшихся столь тщательному осмотру – то бишь Харвину – оставалось лишь прошипеть сквозь зубы пару проклятий и удобнее устроиться на ветке. Что он тут же и проделал.
Словно услышав его мысли, на место недавней ночёвки выскочил человек. С пылающей головнёй в руке. Харвин прищурил глаза: по ним, привыкшим к ночной тьме, разбавленной лишь светом высокой луны и холодных звёзд, довольно-таки сильно бил этот резкий свет. Но вскоре он чуть поутих, заслонённый спиной столь внезапно пришедшего спасителя.
С замирающим сердцем смотрел Харвин на это зрелище: один человек, пусть даже с куском горящего дерева, против стаи волков. Шансов не было. Никаких. Вот на кой ляд он закричал? И себе не помог, и из-за него погибнет совершенно незнакомый человек… На душе было гадко.
Хотя… Что ему помешает помочь? Или умереть вместе, как выйдет… Иначе будет действительно подло: позвал человека и позволил ему умереть, не шевельнув пальцем. Не-ет, так не пойдёт…
Осознав это, Харвин бесшумно спустился ниже, на ту широкую, не очень высокую ветвь, на которой спокойно можно было лежать. Что он, впрочем, и сделал: вытащил из-за голенища сапога нож и лёг лицом вниз, готовый в любой момент соскользнуть со своего «насеста» и помочь незнакомцу.
Бес знает, сколько прошло времени. Может, полчаса, может, минут пять – но всё это время никто не двигался. И каждый был готов к тому, чтобы сменить эту неподвижность полной противоположностью: боем - быстрым, решительным и беспощадным. И неподвижность сменилась, но не им: вожак, который играл в гляделки с таинственным спасителем, вдруг прыгнул в кусты. За ним последовала вся стая. Харвин просто не верил своим глазам. Стая волков испугалась одного человека! Пусть даже и вооружённого…
А человек быстро рассеял тот лёгкий ступор, в который ввело Харвина столь поспешное бегство серой братии: дважды махнул своим импровизированным факелом и крикнул, давая знать, что путь свободен.
Харвин тут же спрятал обратно свой кинжал (право, не пугать же человека!) и, скользнув вокруг толстой, шершавой ветки старого клёна, тут же оказался под ней, по-прежнему прижимаясь к дереву. Но в следующий момент он опустил ноги и, отпустив ветку, мягко приземлился на землю. Повернулся к своему спасителю лицом… И был повергнут в ступор вторично. Ибо спаситель был женщиной.
-Доб… - привычно начал Харвин, всё же преодолев удивление, и тут же осёкся. Да уж, очень добрый вечер. Да за такое издевательство его могут и на съедение волкам опять оставить. И поделом.
А как назло, никаких других вежливых обращений, подходящих к первому знакомству с незнакомым человеком, не вспоминалось. Вот ведь ситуация…
-В общем, здравствуйте – выдал-таки Харвин что-то невообразимое после секундной заминки. Несомненно, звучало глупо, но ничего более адекватного в подобной ситуации в голову просто не шло. Оставалось только надеяться, что столь необычное приветствие не обидит таинственную спасительницу…
-Благодарю за спасение – добавил он, малость смущённым голосом. Да, редко Харвину приходилось благодарить других. Как правило, если он во что-то влипал – то разгребал это сам, без посторонней помощи. Но когда приходилось о ней просить – он неимоверно смущался. И до оказания ему этой помощи (надо ж превозмочь свои принципы и таки суметь попросить), и после (благодарить ему тоже как-то особо никого не приходилось).
-Честно говоря, не ожидал, что хоть кто-то придёт на помощь – признался он, уже скатывая одеяло и запихивая его в рюкзак. Он прекрасно понимал, что смысла тут оставаться никакого: всё равно придётся идти вместе с этой женщиной, объясняться, какого лешего он делает в этой глуши… Да и вдвоём от волков больше шансов отбиться. Меч в ножнах, который лежал неподалёку, Харвин предусмотрительно не прятал: вдруг волки передумают? И только он закончил свои сборы, как по сигналу, раздался чей-то крик. Отчаянный, высокий. Женский.
Обычно в таких ситуациях у мужчин вырывается что-то нехорошее. И у Харвина почти вырвалось. Но вежливость, воспитанная в нём когда-то матерью, и тут не дала осечку: уже почти извергнув из себя ругательство, он кинул взгляд на девушку, очень выразительно произнёс «Однако…!», схватил оружие (пёс с ними, с пожитками – ещё успеет достать) и кинулся на звук, пусть даже звали не его. Человеку нужна помощь – значит, нужно её оказать. Пусть даже ожидают эту помощь не от Харвина.
С этой мыслью он бежал к едва пробивающемуся сквозь ветки костру сквозь кусты и прочие досадные препятствия. Лицо уже украшала пара свежих царапин: шиповник, будь он неладен…

Посох без труда вошел в мягкую землю рядом с костром, Лия равнодушно повела худыми острыми плечами с резко обозначенными под темной плотной тканью рубашки костями и подошла к лежащей на сером булыжнике своей сумке. Расстегнув металлическую пряжку, девушка вытащила перчатки из тонкой черной кожи, неторопливо натянула их на ладони, размяла длинные пальцы.
Поманив к себе Ллинару, некромант быстро осмотрела рану, касаясь ее краев кончиками пальцев - острые импульсы чужой боли приятно щекотали сознание, оставляя странное горьковато-сладкое ощущение где-то на нёбе. Исчезли темные сиреневатые круги под глазами, немного разгладилась тяжелая складка у бледных губ - тряхнув волосами, Гаэль коротко цокнула язычком и отвернулась.
- Жить будешь, - утешила рыжая немного насмешливо, вытряхивая из сумки менестрели несколько плотно запечатанных бутылочек с эликсирами. Сняв с одного из них плотно сидевшую крышку, Шидар надавила на здоровое плечо Эйдан, усаживая ее на поваленное бревно, что служило импровизированной скамейкой. - Возможно, даже хорошо. Сиди смирно, не дергайся.
Раны девушка обрабатывала быстро и умело, вспоминая не забытые еще навыки, которым ее когда-то обучал зачастую основательно побитый и поцарапанный Иль, возвращающийся с ночных гулянок. Вымочив в котле, что висел над разведенным огнем, кусок холщовой ткани, Лия начисто промыла укус, вымывая остатки не впитавшегося эликсира, почти равнодушно кивнула лекарю и отошла к тень, подпуская его к менестрели. Свой долг, который ее обязывала выполнить укоренившаяся меркантильности, смешанная с четкой оценкой собственной выгоды, Гаэль сочла полностью выполненным и поэтому спокойно ушла в сторону, сев на землю у костра. Ее холодные разноцветные глаза медленно напитывались танцевавшими в бликах костра тенями, становясь еще глубже. Чувство ночи, боли и чужого страха опаляло выверенное в своей стальной четкости сознание некроманта, сводя ее с ума и мешая все ощущения.
- Не надо, не надо… - тихий, еле слышный шепот сорвался с пепельных губ, замер где-то на выдохе и растворился в темноте.
Сжались в кулаки тонкие длинные пальцы, и снова Лия замерла диковинной фарфоровой статуей - но даже сейчас, замкнувшись на своих странноватых ощущениях, рыжая слышала, как разговаривает с Ллинарой незнакомый человек, хотя и не вслушивалась в слова. Медленно теплилось алое Солнце, вставая из-за горизонта, и небо окрашивалось его густой кровью.

Судя по удивлению в голосе пострадавшей девушки, рану той таки не только промыли, но ещё и обработали кровоостанавливающим эликсиром. Молодец её напарница, знает, что надо делать…
Харвин выложил всё, что могло пригодиться в данной ситуации. Осталась самая малость – вымыть руки: в его планы не входило дополнительно внести заразу на ещё свежую рану. Но, к его превеликой досаде, в котелке воды уже не осталось. Он вздохнул, стиснул зубы и медленно провёл ладонями над самыми язычками пламени костра. От секундного воздействия огня вся зараза должна просто сгореть, а ожог он за столь краткий промежуток времени просто не успеет получить.
С лёгким шипением, когда его терпение, наконец, кончилось, Харвин отдёрнул руки от огня и улыбнулся девушке. Улыбнулся и бегло осмотрел уже промытую рану.
-Ещё малость сочится – вынес вердикт он. Конечно, обработана рана была правильно и умело. Но ни одно зелье не действует мгновенно, так что немного крови успело вновь набежать.
Харвин вернулся к своим припасам и с лёгким треском оторвал небольшой кусочек от бинта, которым уже в следующий миг чуть касался каждого укуса чтобы впитать оставшуюся кровь. При этом он старался не касаться обнажённой плоти: для пациента это касание было бы пусть и не слишком болезненно, но неприятно. И, кажется, вышло всё весьма успешно: по крайней мере, лицом девушка не изменилась ни на миг.
Теперь следы от клыков были отлично видны: узкие и глубокие, едва сочащиеся кровавой росой. Твёрдых посторонних частиц там не наблюдалось, и это было хорошо и правильно.
Кусочек ткани отправился в огонь, и уже в следующий миг в руках Харвина был небольшой флакончик зелёного стекла. Открытый он распространял слабый, но в то же время приятный и свежий запах.
-Отличная вещь, смею вас заверить – прокомментировал Харвин, при этом набирая на палец небольшое количество мази, содержащейся в нём, - Заживёт словно обычная царапина…
Да, рецепту этого эликсира его учила мама, как и многому другому. Да ещё как-то Харвин попытался улучшить этот рецепт… Что удивительно – успешно. Проверял на себе: укус от старой дурной собаки, которую он как-то имел глупость погладить, зажил за милую душу. Да, история имеет свойство повторяться: теперь от укуса большой собаки он этим же составом лечит совершенно незнакомую ему девушку…
-Харвин, - представился он, лёгкими быстрыми движениями втирая зелье в самые края укусов – в самое оптимальное, как показала практика, для этого место, - А вас как зовут?
И вот, обработка раны была закончена. Оставалось только перевязать укус – чем Харвин немедленно и занялся.
-Так не слишком туго? – спросил он, быстрыми и экономными движениями облекая повреждённую часть руки в ткань бинта. Конечно, рана должна быть прижата достаточно туго, чтобы кровь вновь не пошла, и меру он знал… Но мало ли?

-Да куда ж оно денется – хмыкнул Харвин, не прекращая осмотра раны. Почти всегда его пациенты задавали этот наивный вопрос, даже зная на него ответ – так что Харвин всегда отвечал на него именно так. С лёгким юмором. Если кто-то боится, и задаёт этот вопрос нервным тоном – подобное отношение придаёт ему храбрости: мол, раз к этой ране отнеслись столь равнодушно, значит это мелочь. В случае, если же имел место разговор с человеком абсолютно спокойным, как сейчас – тем лучше…  Но в любом случае подобный тон внушает пациенту уверенность  и спокойствие.
«Нет, всё-таки надо будет узнать, не виделись ли мы раньше» - подумал Харвин, продолжая обрабатывать рану. Обычно при обработке ран он не отвлекался на посторонние мысли. Да что там – не отвлекался! На них просто не оставалось времени. Вот и сейчас эта мысль не продержалась долго, уступив место знаниям, которые в этой ситуации были куда нужнее.
Харвин лишь усмехнулся, услышав ответ. У него уже вошло в привычку разговаривать с пациентами, отвлекая их от своих проблем, и ответы на подобные риторические фразы получал редко. Ну ладно, ведь ответ положительный – и это в чём-то льстило Харвину.
-Да? – искренне удивился он, не прекращая своего занятия, - Почему же?
Конечно, что-то в этом было. Нередко имя отражает сам характер человека, его душу… Но вот определять подобным образом, «подходит-не подходит» он ни разу не брался. Не знал как, да и ошибиться можно легко.
-Ллинара… - произнёс Харвин, при этом наморщив лоб, - А мы случайно нигде не встречались?
Да, у него была плохая память на имена. Харвин знакомился… И уже через день забывал как звали этого человека. Но когда ему вновь напоминали про это имя – он неизменно вспоминал всё, что было связано с этим человеком. Естественно, если эти события были недавно.
Но тут, похоже, события, связанные с их знакомством были очень давно. Иначе как объяснить, что даже видя чем-то неуловимо знакомое лицо и слыша знакомое имя, Харвин ничего не мог вспомнить связанного с этим знакомством?
-Отлично, - удовлетворённо заключил он, после чего встал и принялся складывать весь свой небогатый лекарский инвентарь обратно в рюкзак, - Надеюсь, лишней боли я вам не причинил? – с лёгкой тревогой спросил Харвин. Конечно, почти всегда приходится причинять пациенту лёгкую боль… Но прямой долг лекаря сделать эту боль минимальной – если, конечно, есть возможность и это не пойдёт в ущерб эффективности исцеления.
И над поляной повисла тишина. Лишь изредка её прерывал лёгкий шорох – это Харвин что-то укладывал и перекладывал в своём рюкзаке. Спутница девушки даже умудрилась уснуть… Впрочем, это , скорее всего, виновата усталость: не каждый день посередь ночи приходится срываться с места и бежать спасать лекаря-недотёпу…
-Ай, не буду я вас объедать – усмехнулся он, доставая из рюкзака свой скромный вчерашний ужин и потенциальный сегодняшний завтрак: сухари, солонину, сыр и фляжку с водой, - К тому же, можете обращаться и на «ты»… Будете что-нибудь? – дружелюбно спросил Харвин у Ллинары, отпив глоток из фляжки.

Неизвестно, как другие люди – а Харвин терпеть не мог, чтобы хоть малейшие ранки обрабатывали другие люди. И дело не только в том, что «я профи, я сам» - он и в детстве этого не любил. Потому что когда что-то делают с твоей, скажем, ногой другие – ты концентрируешься на этом и сам себя нервируешь, дёргаясь на малейшую боль. А когда сам себя лечишь – увлекаешься, не замечаешь боли и проделываешь самые сложные и болезненные процессы за пару секунд, почти не чувствуя боли. Подозревая за другими такое же свойство, Харвин всегда старался отвлечь пациентов. Разговорами, своими действиями – неважно. И это неизменно получалось. Вот и сейчас, когда он бинтовал руку девушки, они вполне себе мирно разговаривали.
-У меня примерно также – хохотнул Харвин, - Знания, которые я совершенно забыл, совершенно внезапно выскакивают в нужный момент. А если серьёзно, то я согласен с вашим мнением о имени. Действительно, в этом что-то есть – он улыбнулся девушке. Конечно, лекарю нельзя полагаться на интуицию и удачу. Он должен знать. Но при этом верить в хорошее чутьё других можно, и в некоторых случаях даже нужно.
-Удивительно – сдержанно улыбнулся Харвин, - Обычно я редко встречаюсь с людьми, которых знал раньше… А если и встречаюсь – друг друга мы благополучно не узнаём… - он пожал плечами. Что да, то да: особо крепких знакомых он ни с кем заводить не успевал, и даже если Харвин встречал бывшего знакомца, он ничего даже не вспоминал. А в голове бывшего знакомства загоралось и тут же гасло смутное чувство узнавания. Ну и ладно… Всё-таки приятное чувство, когда за твоей спиной никого нет: твои неудачные действия никогда не навредят другим. Правда, никто тебе и не поможет… Что ж. Надо уметь быть самостоятельным.
-Честно говоря, я вообще мало кого помню – признался он и улыбнулся, - Должно быть, наше знакомство было каким-то особенным, раз я его вообще помню, - он сдержанно улыбнулся ещё раз. Нет, всё-таки явно что-то имело место: вражда, дружба, ненависть… Иначе бы он вообще не вспомнил эту девушку. Но ведь и имя, и лицо знакомы! Даже очень знакомы… Тем интереснее было бы вспомнить.
«С момента смерти матери» - так и тянуло правдиво, пусть и грустно ответить Харвина. Вместо этого он усмехнулся малость невесёлой улыбкой и ответил:
-С шестнадцати лет. Часть отсутствующих знаний добирал практикой… Но сейчас я все пробелы заполнил, будьте спокойны.
Что да, то да: конечно, мать Харвина учила долго, целых семь лет… Но много тайн лекарского мастерства остались так и непознанными им. Чем отличается кровь эльфа от крови человека? Какие зелья, годящиеся для людей, другим расам строго противопоказаны?  Как лечить глубокие, сложные раны? И ещё множество вопросов. Но что-то помогла узнать практика, что-то – книги. И, конечно, любопытство и одарённость Харвина в вопросах медицины.  И теперь его можно было с чистой совестью назвать прекрасным, опытным лекарем.
Он лишь махнул рукой на заявления Ллинары. Ладно, так уж и быть, придётся разделить с этой девушкой трапезу. Хотя бы чтобы её не обидеть своим отказом. Впрочем, от травяного отвара Харвин и так бы не отказался…  Но вежливость и стеснительность брали своё.
-Ладно, на «ты» - улыбнулся он, при этом посмотрев в глаза девушки. Была у него привычка: смотреть людям в глаза. Ведь правду говорят, что глаза – это зеркало души: у одних они ничего не выражают, у других они всегда что-то скрывают в своей глубине… Жаль, что нет такого зеркала, чтобы вглядеться в свои глаза. Зеркало – это ж просто зеркало… И пусть некоторых эта привычка Харвина неимоверно раздражала – он не мог от неё отвыкнуть. Эх…
-Давно… - вздохнул он, крутя в пальцах кусочек сухого, ломкого сыра, - С тех пор, как мне не нашлось места в своём доме. Года два уже где-то.
Хотя в принципе, даже если бы не произошло того досадного случая с потенциальной принудительной женитьбой – он бы всё равно ушёл. Отец демонстративно уделял Харвину минимум внимания, и воспользовался первой возможностью, чтобы выкинуть сыночка из дома. Вот Харвину и пришлось уйти чуть раньше… Ну ладно. Лучше одному, чем рядом с человеком, с котором ты в, мягко скажем, натянутых отношениях.
-Ай, ладно, не будем о грустном – махнул рукой он, слегка досадуя на минутную слабость. Зачем этой девушке, случайной попутчице знать его историю? Пускай для неё он останется лишь случайно и очень удобно подвернувшимся под руку лекарем, - А в… Ты как? Давно странствуешь? Где была? Если, конечно, это не секрет.
Харвин усмехнулся, задрал голову и посмотрел на высокое, стремительно бледнеющее небо, в которое стремительно взмывали искры трещащего костра. Прекрасное время и прекрасное время… Да, легенда была бы тут очень уместна. Слушать что-то интересное в такой приятной обстановке – одно удовольствие.
-Давай, - улыбнулся он, - Что ты сочтёшь более уместным в данной ситуации.
Он положил так и не надкусанный ломоть сыра обратно и приготовился слушать. Редко удаётся послушать менестреля, да ещё в такой необычной ситуации… По крайней мере, Харвину такая удача выпала впервые.

Отредактировано Харвин (28-06-2012 17:26:49)