…Вот только освободиться бы сначала от этой ледяной клешни, вцепившейся в его руку.
Лео попытался разжать пальцы старика, да проще было сказать, чем сделать, старик вцепился намертво. Казалось, он пытается разломать корни сухого дерева. Но мышцы мертвеца постепенно ослабевали сами, и Кракен оказался на свободе.
Все, более ни минуты в этой жуткой каюте!  Мужчина быстро развернулся и вздрогнул, заметив краем глаза на ступенях лестницы, что-то белое. Поняв, что это не призрак Искендера явился по его душу, а всего лишь их юнга, Кракен облегченно вздохнул.
- Он умер?  - тихо спросил мальчишка, боязливо поглядывая на неподвижно лежавшего капитана. Первый помощник ответил ему кивком, но юноша, оставшийся недовольным этим молчаливым ответом, снова спросил, совсем понизив голос:
-А почему тогда он свистит? – из приоткрытого рта морского волка и правда доносился едва слышный скрипящий звук.
-Он мертв, ясно? Свистит воздух в легких, - ответил пират не без раздражения. Его слова были всего лишь догадкой, да его, в отличие от юнги, и не волновал этот вопрос. Свистит и свистит.
Будто не доверяя словам первого помощника – разве ж такие жуткие люди, как их капитан умирают так просто -  юнец несколько секунд изучал покойника издали. Потом, крадучись, подошел ближе, опустился у изголовья на корточки, рассматривая коченеющее лицо и пустые глаза. На его лице отразились и страх, и любопытство.
Вдруг он резко подскочил, крутанулся на каблуках и замер в театральной позе, будто актер цирковой трупы.
-Ура! Искендер мертв! Старый пердун Искендер мертв!-  воскликнул юнга и ринулся к трапу, дабы поделиться радостной новостью со всеми.
От такой бурной реакции пират поежился. В нем вдруг проснулась жалость к покойнику – вряд ли кто-то будет о нем плакать, самое большее, молча, выпьют по чарке за упокой души, да вздохнут с облегчением. Ну да так ему и надо, он сам виноват.Испытывая противоречивые чувства, думая, что надо бы кого послать закрыть мертвецу глаза - сам он брезговал лишний раз прикасаться к этой мрази -  моряк поднялся на палубу.
С берега дул холодный ветер, отгоняя туман дальше, в открытое море. Путь перед кораблем был чист, с левой стороны раскинулся серый скалистый берег и хвойный лес, справа висело непроглядное белое облако мглы.
Леодегар подошел к борту, кинув мимолетный взгляд на бегущие под килем волны. К счастью, новых сюрпризов там не было, и мужчина так же быстро перевел взгляд на верхушки сосен, стараясь думать о чем-нибудь кроме Искендера и той покойницы. Смерть в последнее время преследовала его повсюду, куда бы ни плыл их корабль. Нет, она преследовала его всегда, но он – тот, кому нередко доводилось быть ее помощником – привык к ней, а может сам и заставил себя не замечать ее. Леодегар Энзелинг за пятнадцать лет службы на пиратском судне отнял столько жизней, что уже не смог бы всех припомнить и сосчитать. Те люди, и такие же преступника, как он, и невинные,  покоились в пучине моря, скрытые от посторонних глаз и его совести. Но эту девушку он запомнил хорошо.
Ему не было жаль ее, она сама обрекла себя на гибель, когда посреди абордажной битвы кинулась на него с кинжалом. Наверное, пират и не вспомнил бы ее, если бы спустя неделю после того боя, посреди океана к их борту не прибило ее тело. Страшно было смотреть на распахнутые глаза без радужек и на раздувшееся, наполовину съеденное рыбами, и… трудно объяснить, что произошло со стариной Кракеном, он сам мог бы сравнить свое состояние с тем, когда просыпаешься утром с головной болью и пытаешься вспомнить, что было вчера. Ему казалось, он заснул в тот момент, когда его скинули на Пепельных островах с трапа «Наяды», а проснулся только сейчас, припоминая пятнадцать последних лет жизни с ужасом и стыдом. Так, может, это сама его душа сейчас метается с поверхности в бездну, от берега к берегу, из моря в море и гниет…