Маргарита резко дернула на себя вожжи серого в яблоках коня. Животное от неожиданности застыло на месте как вкопанное, махнуло густой грязно-белой гривой и, повернув голову, укоризненно взглянуло чёрным бархатным глазом на свою неспокойную наездницу. Впрочем, Маргарита сейчас меньше всего была склонна к укорам совести.
Нет, дело было далеко не в том, что единственная наследница Великого Князя Нарроны считала «презренную еду» недостойной внимания. Слишком давно она покинула свою родину, и слишком мало могло быть в этой глуши существ, готовых проникнуться благоговением и пасть на колени при упоминании её имени. Судьба, порой, выкидывает странные штуки. Но и не о превратностях фортуны были сейчас мысли вампирессы.
«Норзот побери! Какого демона?!!» - приблизительно такого рода вопросы тревожили прекрасную головку черноволосой женщины. – «Откуда в такой глуши взялись эти повернутые фанатики? И какого лешего они своими дикими воплями распугивают всё живое в округе?»
***
А ведь всё так спокойно и мирно начиналось… Поездка в Стронхольд, вопреки намекам старых знакомых из Дома Зеркал, оказалась весьма удачной и потребовала гораздо меньше времени, чем предполагалось изначально. В планах Маргариты было проделать часть обратного пути в компании графа Стронхольдского, который собирался провожать своего старшего сына в на учебу в Магическую Академию Равенны. Но, как уже было сказано, женщина гораздо быстрей разделалась с необходимыми хлопотами, и следование первоначальным планам означало бы ещё две праздные недели в Стронхольде. Будучи же натурой деятельной, Маргарита не пожелала мириться с подобным порядком вещей и решила отправиться в дорогу в одиночку.
И пусть это могло показаться не безопасным – путешествовать одинокой, хорошо одетой женщине по дорогам Империи, но ту, кто была истинным вампиром, такие опасности скорей прельщали. Впрочем, на широкой, хорошо охраняемой дорогой между Стронхольдом и Равенной, по которой часто ходили купеческие караваны, такие опасности казались весьма призрачными. Едва ли не каждый день женщина сталкивалась со странствующими торговцами и менестрелями, и ночевать ей гораздо чаще приходилось в придорожных тавернах, пусть не особенно роскошных, но зато аккуратных, чем у костра под открытым небом.
Собственно, в одной из таких таверн на участке тракта неподалеку от Южного озера, все и началось. И, как обычно начинаются подобного рода приключения, толчком послужила случайность.
- Невероятно, совсем нет огня, - шептал хозяин таверны одному из завсегдатаев, для большей достоверности закатывая глаза в особенно драматических моментах. – Мой знакомый торговец изредка заезжает в ту деревеньку, знаете, сейчас у аристократов началась мода на эти сельские безделушки вроде деревянных фигурок… Так, говорит, приходит он, значится, туда, а там ни дыма из трубы, ни огонька в окне… Мол не то нечисть лесная шалит, не то ведьма какая обозлилась.
Собеседник трактирщика, судя по виду, - не то бывший вояка, не то разбойник, слушал эту болтовню в пол уха, скептически покачивая головой.
Маргарита, сидевшая неподалеку и откровенно скучавшая, также без особенного интереса ловила обрывки этого разговора. Старая привычка, привитая еще при блистательном дворе Великого Князя сыграла с ней в этот раз дурную шутку.
- Да неужели? – лениво бросила Маргарита, изогнув тонкую чёрную бровь.
Трактирщик резко оборвал свою речь и бросит опытный, хорошо тренированный на сотнях посетителей, взгляд на женщину. Хорошо, и даже дорого одетая: короткий камзол из тонкого тёмно-зеленого сукна поверх свободной бежевой с чёрной вышивкой шёлковой рубашки, узкие плотные брюки, заправленные в высокие кожаные сапоги на небольшом каблуке – все выдавало в ней леди решившую отправится в путешествие. Единственное, что по мнению трактирщика, немного не вписывалось в эту картину – это висевшая на поясе женщины шпага и дага, заткнутая за тот же пояс справа. Причем, странным был не сам факт наличия оружия, а то, что длинные ножны шпаги не путались у леди в ногах, острый край даги не норовил уколоть женщину, когда она садилась – словом, не наблюдалось тех мелких забавных деталей, которые выдают людей, нацепивших на себя арсенал в надежде устрашить противника и не имеющих ни малейших представлений, как этим всем пользоваться. Впрочем, трактирщик повидал немало дам, которые принимали активное участие в делах своих мужей, ловко проворачивали купеческие сделки, резво размахивали оружием и пили крепкий эль, оставаясь при этом милыми и спокойными леди, пока никто не посягал на их имущество и честь.
Таким образом, трактирщик определил своего нового собеседника как потенциально безопасного и благодарного (ибо женщина есть женщина - только лапшу на уши и подавай), и вскоре Маргарита узнала множество любопытных подробностей о небольшой деревеньке Медунки в дне пути. Она спрашивала осторожно, дабы не привлекать внимания, о чудесах с огнем, в нужных местах кивая и с хорошо наигранным удивлением качая головой. Через полчаса она во всех подробностях знала подробности пути до деревеньки в придачу с именем хозяина местной таверны.
И на следующеё утро, набрасывая дорожный черный плащ и седлая своего серого в яблоках коня, она окончательно определилась в своем намерении проведать загадочное место. В конце концов, даже если эти слова были обычными пересудами, она потратит всего два дня. Но если же он не соврал… То её девушки, Дом Зеркал, да и вся Альтея (совесть больно кольнула лишь при воспоминании об оставленном там сыне) могут подождать. Ведь если кто-то изобрел способ нейтрализовать злейшего врага её народа, то это многого стоит.
***
Только вот сейчас, на этой лесной дороге, те соображения казались вампирессе довольно наивными, и даже глупыми. Первым её побуждением было повернуть коня обратно и помчаться во весь опор подальше от этого места. Но, не зря говорят, что любопытство – самая непреодолимая из всех страстей. «Если здесь шляются эти святоши, значит определенно есть что искать…» - шептала Маргарите эта коварнейшая страсть. В голове вампирессы промелькнули не особенно радостные перспективы того, что её ожидает, попади она в руки достопочтенных отцов Святой Церкви, но беспечный голос любопытства отбросил прочь эти нелицеприятные картины. «Ты слишком похожа на них, чтоб кто-то познал твою истинную суть,» - губ женщины коснулась едва заметная улыбка, когда она вспомнила взгляд трактирщика на её шпагу. – «Они всегда упускают самое интересное. Но мог бы хоть заметить стилет в рукаве, или пару-тройку метательных ножей за голенищем сапог или…» - тонкие пальцы Маргариты коснулись костяного гребня, поддерживающего её густые волосы, особенностью которого были необычайно остро заточенные зубцы.
Конь, предоставленный сам себе, будто бы каким-то непостижимым образом читал мысли своей госпожи  и медленным шагом все так же продолжал свой путь к деревне.
Уже у самого въезда в низину, пройдя шаткие доски мостков, Маргарита вновь, но в этот раз мягко, потянула поводья, направляя животное не в саму деревню, а по её окружности, стараясь оставаться невидимой за деревьями, и выиграть время чтобы разведать обстановку. И то, что она могла рассмотреть из-за зарослей и домов, ей сразу не больно понравилось. Около десятка инквизиторов с абсолютно уверенным наглым видом хозяйничали в деревне. «И почему так много жителей Империи не больно любят свое правительство?» - скептически хмыкнула Маргарита. На самом деле, ей было вовсе не так уж и смешно, а в душе уже начало формироваться какое-то не особенно приятное предчувствие: «Может не поздно еще убраться отсюда подобру-поздорову?»

Отредактировано Маргарита (22-12-2011 03:20:18)

Неясное предчувствие беды, гнетущее ощущение, что сегодня должно произойти что-то такое, смутное ожидание, больше похожее на затишье перед бурей… Весь этот коктейль эмоций дал о себе знать, стоило девушке оказаться за порогом таверны. Беспокойство нарастало, словно снежный ком, по мере приближения к домику маленькой ведьмочки, расположенному в стороне от других, за околицей.
Мастер Харальд сорвался на бег и, судя по всему, еще и начал чаровать. Ллинара обеспокоено нахмурилась, уже понимая, что происходит что-то очень, очень плохое. Старый маг не стал бы так волноваться из-за пустяка. По спине холодными пальцами пробежала страх, подбираясь к сердцу и сжимая его в ледяных объятиях. Ворон до боли вцепился когтями в плечо, тревожно каркая. К горлу подступила тошнота. Стало ощутимо труднее дышать, словно окружающий воздух в какой-то момент просто сгустился, став похожим на кисель.
Не паникуй!
Стараясь держаться поблизости от мастера Харальда, но в то же время и, как он и велел, не высовываться, менестрель оглядела полянку перед домиком ведьмочки. Вроде ничего такого особенного. Полянка, каких девушка за годы странствий по дорогам Триона видела сотни. Небольшой, покосившийся от времени домик в окружении деревьев. Ничего такого, что могло бы пугать или настораживать…
Ушло?
Страх чуть отступил. Не ушел насовсем, нет. Просто свернулся клубочком в глубине души, поджидая свое время. Девушка замерла на краю полянки, не решаясь подходить ближе. От быстрого бега нечем дышат. Вдох-выдох. Вдох-выдох. Сердце колотится о ребра так сильно, словно решило выскочить из груди.
Расслабилась ты, красавица… Отвыкла от физических нагрузок от спокойной-то жизни.
Демон, по всей видимости, принадлежавший мастеру Харальду, весь трясся, опасливо прижимал уши к голове, что-то бессвязно лопотал. Если бы речь шла о человеке, то можно было бы смело говорить об истерике.
Шумно дыша, девушка оперлась рукой о дерево. Вторая ладонь покоилась на рукояти меча. Беспокойство снова начало нарастать. Понять, что Гвейна здесь больше нет, было нетрудно даже для не обладающей магией менестрели. Да и маленькой ведьмочки в обозримом пространстве тоже не наблюдалось.
Ллинара на мгновение прикрыла глаза, пытаясь сосредоточиться и успокоиться. Что за чудь такая? Где-то вдалеке, на грани слышимости надрывно и жалобно плакал ребенок. Словно малыш потерял маму в огромной толпе, и теперь он не знает, куда ему бежать и что делать. Страшно? Страшно. Больно? Больно.
Девушка прислушалась, кончиками пальцев касаясь оперения беспокойно завозившегося на плече ворона. Плач то приближался, то отдалялся. Словно ребенок бегал вокруг них кругами с меняющимся радиусом. Почудилось или где-то не так далеко послышался легкий топоток детских ножек? Ллин ощутимо вздрогнула.
Надеюсь, мне это показалось.
Плач стал еще надрывней и намного громче, чем раньше. Его источник приблизился. А через секунду все стихло. Повисла нехорошая, предгрозовая тишина. А потом началось…
Камни начали выгибаться, меняться форму, отращивая щупальца, которыми тянулись к едва успевавшей уворачиваться девушке. Ллинара хотела скользнуть ближе к мастеру Харальду в надежде, что хоть он понимает, что сейчас происходит. Но трава, словно живая, цеплялась за ноги, обвивала щиколотки, мешая бежать. Деревья тянули к девушке корявые руки-ветки, все пытались дернуть за волосы или зацепиться за одежду. Ворон с заполошным, хриплым карканьем слетел куда-то с плеча. Кажется, менестрель кричала что-то. Но её голос потонул в чьем-то полусумасшедшем хохоте. Деревья закружились в безумном хороводе. Показалось или нет? У деревьев появились рожицы, словно накарябанные нетвердой детской ручкой на грубой коре. Менестрель упала на траву, тут же обвившую запястья, не дававшую подняться. В небесной вышине на перинах из облаков плыло солнце. Только солнце ли? Зеленовато-желтая морда, больше похожая на гоблинскую. Недалеко от все еще лежавшей на земле девушки прямо на её глазах выпрыгнули бледные поганки со злорадными мордочками. Они извивались, как дождевые черви, и что-то ехидно бормотали. Ллин снова закричала, срывая голос. Страшно. Она уже давно потеряла из виду старого мага. Оставалось лишь надеяться, что он выбрался из этой круговерти и, может быть, сумеет вытащить и её.
Как хочется жить!
Бревна, лежавшие на склоне, неожиданно взметнулись и стали перестраиваться, образуя грубую куклу, отдаленно похожую на марионетку. Воздух сгустился, мешая дышать. Казалось, что девушка видит мир через толщу воды. Звуки стали доноситься, как сквозь плотный слой ваты.
В какой-то момент  все стихло. Девушка обнаружила себя стоящей у деревенской околицы. Будто и не ходила она с мастером Харальдом к ведьмочке. Словно и не было ничего.  Но менестрель точно знала, что это не так. На плечо опустился взъерошенный и взволнованный, но, к счастью, живой Альк. Девушка судорожно провела пальцами по его оперению, без сил опускаясь на траву. Совсем рядом раздался голос. Кажется, он принадлежал одному из тех маленьких шкодников, что разозлили маленькую ведьмочку, накликавшую на деревню эту муть. Девушка облизнула пересохшие губы.
- Шел бы ты, старших позвал. Все  совсем плохо, – тихо выдохнула девушка. Говорить громче она не могла – голос оказался почти сорван там, на поляне.  Мальчишка заискивающе посмотрел на бледную, как полотно, Ллинару, подался было в её сторону, но потом резко рванулся в деревню, поднимая клубы пыли. А менестрель так и осталась сидеть на обочине, рядом с деревенскими воротами. В рваной одежде, вся в царапинах и синяках с растрепанными волосами. Не было ли сил, ни желания подниматься и куда-либо идти. Оставалось лишь надеяться, что парнишка догадается позвать кого-нибудь из старших. Или что мастер Харальд уже выбрался и отправился её искать.

Отредактировано Ллинара (23-12-2011 11:35:11)

Огонек совсем не ожидал, встретить командира за поворотом дороги, но он был там, и, определенно кого-то ждал... Собственно кто-то ковылял сейчас рядом с хромающим конем.
Капитан спешиваться не стал, а приказал своей лошади идти медленно, вровень с Дрэком, чтобы имелась возможность завести разговор. Похоже было, что при этом он еще и старается не уронить свой статус.
Парень покосился на едущего рядом командира, ему стало интересно, что же от него требуется.
- Юный Морган, скажи, как ты думаешь, почему я попросил Святого Отца включить именно твою кандидатуру на эту миссию? Со мной, в качестве твоего командира.
Вопрос заставил, инквизитора задуматься, ибо ответ на него был вполне очевиден, так зачем же тогда спращивать?
- Не мне судить о замыслах ваших, и Святого Отца. Я не могу вам ответить, потому что не знаю.- Морган отвернулся от Иуды, и находу погладил коня по морде. Ему казалось странным такое поведение...ему вообще все в новом командире казалось странным, но парень пытался принять это как должное - пока не получалось, лишние вопросы возникали. Зачем?
-А как ты думаешь, что я мог бы прочесть в твоём личном деле?- вот это вопрос застал Огонькав расплох.
А и правда - что? Интерессно, что там вообще есть... О, кажется знаю...- молодой инквизитор несколько более резко, чем  хотел махнул рукой, изобразив жест непонимания, и зацепил пальцами стремя едущего рядом.
-Проваленый рейд? - Дрэк старался не смотреть в этот момент на Иуду, ссамо упоминание об этом походе, заставило молодого человека вздрогнуть, дернув плечами. Моргана начал напрягать этот странный разговор, он не понимал зачем это нужно, он даже не успел познакомиться с остальными членами отряда, и врят ли мог что-то ответить, если бы его спросили вдруг про них.
Потянувшись свободной рукой, Огонек принялся теребить серьгу, сейчас он немного отрешился от реальности. Он снова видел тот бой...
Конь фыркнул, дернув головой, и заодно вернув его к реальности.
-Простите капитан, я не могу даже предположить, что именно вас заинтересовало...- задумчиво проговорил парень, подняв наконец взгляд, на своего нового командира...

Мальчишка умчался куда-то в сторону деревни, на ходу что-то крикнув своему другу, который присоединился к нему за воротами. Ллинара проводила мальчишек взглядом, продолжая сидеть на траве. Строго говоря, стоило бы подняться и пойти в ту же деревню. Хоть бы и в трактир, его хозяин показался девушке неплохим человеком. А еще лучше найти мастера Харальда. Менестрель потеряла его во всей этой круговерти на поляне, и теперь очень беспокоилась за старого мага. Он ведь очень хороший, хоть и немного строговат и суховат в общении, на взгляд Ллин. Да и Гвейн… Тоже пропал.
Тяжело вздохнув, девушка попыталась подняться на ноги. Лодыжку пронзила резкая боль, свидетельствовавшая о том, что менестрель её, как минимум, вывихнула или растянула. Подниматься и идти куда-то резко расхотелось.
Лучше посижу еще немного, отдохну.
Критически осмотрев себя, девушка пришла к выводу, что потрепало её весьма ощутимо. Если идти с головы и до кончиков пальцев на ногах, то имелись в наличии: растрепанные волосы, кровоточащий порез на скуле, множество царапин и синяков по всему телу, особенно на руках, порванная одежда. В общем и целом – менестрель выглядела, как сущая лесная ведьма, какими их имеют обыкновение рисовать в страшных историях, что нередко рассказывают вечерами у костра или камина. Хороша, нечего сказать.
Ллинара бездумно смотрела на далекое синее небо, по которому плыли пушистые белые облака, стараясь отогнать от себя грустные и недобрые мысли. По лицу сами собой текли слезы, оставляя на щеках мокрые дорожки.
Это жалкое подобие спокойствия было нарушено появлением нового действующего лица. Совсем рядом с менестрелью послышался дробный перестук лошадиных копыт.  Ллинара обернулась на звук, с каким-то отстраненным равнодушием следя взглядом за спешивающимся юношей. Кажется, он из отряда Святой Инквизиции, вот только девушка не помнила, чтобы такой присутствовал в деревне. Наверное, поход на полянку к домику ведьмы занял несколько часов, раз уж столько нового появилось.
Действия парня вызвали у Ллинары на губах легкую улыбку. Казалось, что он волнуется даже больше, чем сама девушка. Его то ли смущение от сложившейся ситуации, то ли озабоченность, откровенно говоря, не блестящим состоянием менестрели выдавали едва заметно дрожащие руки, некоторая суетливость движений (что, впрочем, не сказывалось на том, как умело и хорошо он обрабатывал ссадины и синяки), то, что он побледнел и временами отводил взгляд. Девушка прислушалась к словам парня, журчавшим словно ручеек. Тихий, спокойный, ласковый голос завораживал, заставляя верить, что все действительно будет хорошо. Девушка, до этого покорно, но немного безучастно, позволявшая юному инквизитору оказывать её помощь, немного пришла в себя, вынырнув из того полубредового состояния, в котором находилась. Ллинара смущенно отвела взгляд от парня. За несколько лет странствий по дорогам Триона менестрель отвыкла от того, что кто-то может помогать, заботиться… Она привыкла во всем и всегда рассчитывать только на себя и свои силы. А этот парнишка… Он заставил её вспомнить дом, который ей когда-то пришлось оставить, старую няню и Талара… Девушка печально вздохнула и тряхнула головой, словно пытаясь этим движением отогнать от себя грустные мысли.
- Спасибо вам, - тихо произнесла менестрель. Голос еще не до конца восстановился после той бури у домика. – Мастер Харальд? Гвейн? – девушка на минуту замолкла, пытаясь справиться с накатившей волной беспокойства.– Вы не знаете, они не вернулись?
Менестрель с горькой улыбкой посмотрела на парня, пытавшегося разжечь огонь, чтобы разогреть зелье.
- Бесполезно. Здесь больше нет огня, – девушка поежилась, словно от холодного ветра. – Вы знаете, мне страшно. Мои спутники пропали, а сама я попала в какую-то круговерть. Кому рассказать – решат, что я с ума сошла, – губы Ллинары искривились в усмешке. – Все дело в избушке ведьмочки. Она не виновата, нет. Там что-то другое, сильнее её во много раз.
Менестрель замолчала, будто бы опомнившись. За годы путешествий она старалась отучить себя от доверчивости, пыталась не выплескивать на людей все свои эмоции. А сейчас не сдержалась, выпалив незнакомому пареньку едва ли не все, что знала.
Когда парень стянул с себя рубашку, использовав её для перевязки, девушка отвернула лицо, окончательно смутившись. Такое желание помочь ближнему было очень непривычно. Щеки Ллинары слегка порозовели, выдавая её с головой.
- Я… - менестрель слегка запнулась. – В порядке. Честно. – и добавила после небольшой паузы. – Почти. Спасибо вам.
Кажется, паренек и сам не ожидал от себя такого рвения: на его лице отразилось удивление, когда он обнаружил, что остался в одних штанах и сапогах. К счастью, с собой у него оказался дорожный плащ.
Ллинара попыталась встать на ноги, порядком устав от сидения на земле.

Это определённо был необычный день… который уже преподнёс всем немало сюрпризов.Не нужно относиться к Аарону и Иуде как к редким исключениям, которые в чём-то ломают привычное представление людей о страшной инквизиции и консервативных священниках. Почти каждый воин в отряде Руматы был уникальной личностью, со своими отличительными чертами характера, которые разительно выделяли их среди своих современников. Они не были самыми сильными, самыми ловкими или самыми талантливыми войнами – проблема была именно в их сущности, не совсем подходящей для стройных рядов инквизиции. Так, например, Аарон был слишком добр и нежен, а Гут слишком груб и непокорен. Армия или наёмные отряды не могли принять подобных неконтролируемых неформальных солдат, но Иуда, видя в них скрытые способности, когда-то включил в свою в команду, в ответ надеясь на верность и признательность с их стороны. Само собой способ, которым Иуда принимал в свои ряды, тоже был необычным. Так, например, дона Гута распял его же собственный наёмный отряд. Он убил их командира, раскроив череп капитана за какой-то пустяк и разъяренные воины всем скопом накинулись на великана. Если бы Румата не проезжал бы мимо того дерева, на котором висел привязанный и прибитый воин, тот умер бы от жажды и палящего солнца. Само собой подробности происшествия знает только Иуда –тогда и отряда-то никакого не было. Дон был первым человеком, который стал обязан Румате жизнью и присягнувшего ему на верность. Собственно, именно тогда у инквизитора и возникла идея составления своего элитного подразделения в которое будут входить неформалы и бывшие преступники.
Рэми был священником, которого не понимали его братья. Никак. Его религией, его Богом и его идолом почитания были женщины. Он чувствовал себя счастливым общаясь с ними и никогда не скрывал этого. У его странной религии были свои догмы и свои правила, продиктованные скорее не миром логики, а чувственным источником. Реми всегда действовал по велению сердца, даже не думая о том, чтобы сдерживать свои эмоции. Если любить – то полностью, до конца и без остатка. Если ненавидеть, то до смерти, до последней капли крови. Но лёгкая, поверхностная натура молодого воина не позволяла ему долго сосредотачиваться на одном состоянии духа. Поэтому он любит каждую красивую девушку, искренне влюбляясь с первого взгляда. Поэтому он ненавидит обидевшего его человека ровно до первого «прости».
- Вввваааах!~ Лэ~ди! О Пресвятой Триединый, кто бы мог подумать то, что мы наткнёмся в такой страшной дыре на такую удивительную краса-авицу!~ Боже, какие глаза, какое лицо, какая чудесная фигу-ура!~ Я твой покорнейший слуга! – мужчина кинулся к ногам девушки, осыпая её всем возможным вниманием. Юноша был с юго-востока страны, что было видно по его слегка смуглой коже и по тому специфическому акценту, который слышался в гласных. Когда он произносил те слова, что ему нравились, он протягивал гласные, одновременно повышая свой голос. Это происходило от того, что он не хотел расставаться с тем, что ему было дорого.
- Заглохни. Ты позоришь нас всех – Дон Гута бросил на своего приятеля презрительный взгляд. Великан был принят в отряд Иуды первым, а потому, не считался ни с кем ниже себя и капитана. Разумеется, мало кто мог в чём-то превосходить Дона в физической мощи и мощи. Мужчина был выше двух метров ростом и пропорционально широким в плечах. Его голос был низким, а мускулистое тело покрыто множеством кинжалом. Конечно, Гута признавал только тяжёлые железные доспехи, в то время как остальные члены команды носили средние или легкие. Все, за исключением Аарона – тот вообще не пользовался никакой защитой, предпочитая обыкновенную одежду.
- Я позорю?! Да ты на себя взгляни, безмозглый чурбан! – Реми мгновенно ощетинился и схватился за цепь тяжёлого креста, который служил воину одновременно грузом и палицей - Насильственно тащишь людей из избы! И то, ладно бы людей! Кого ты держишь в руках?! – Дон перевёл свой взгляд на руку и с ужасом одернул её, будто бы обжегшись. Селянин в его руках растаял, лужицей растёкшись по земле.
- Тьфу ты… нежить… - хрипло произнёс Дон и ошалело сплюнул в сторону. У Дона Гуты с нежитью, к коим он, конечно же, приравнивал и домовых, были связанны особые воспоминания, коих он отчаянно старался избежать.
- Да нет же, правда, нам не нужны ни ваши одеяла, ни ваша еда! Нам нужны вы! Слышите - вы! –  у дона Гуты всегда были проблемы с коммуникацией. Дипломатия была явно не его конёк. Решив, что маленькие человечки его не понимают, он говорил громче, переходя на крик, отчаянно жестикулировал и разделял слова на слога – ВЫ… ДОЛЖНЫ… ПОЙТИ… ТУДА!! В ЦЕНТР!!! К ТРАКТИРУ!!!! – селяне улыбались, кивали и, само собой, совершенно его не слушали, снуя туда-сюда, о чём-то без умолку треща, обсуждая странных пришельцев. Великан брал в охапку несколько заросших аборигенов, кричал им в лицо, отпускал их и они, заверяя его жестами, что всё поняли, разбегались в разные стороны.
- Великий Единый, какой стан, какие манеры, какая грация! – Реми продолжал гнуть свою линию. Он говорил быстро, его движения были молниеносны и решительны. Сорвав откуда-то цветок, он с ослепительной белозубой улыбкой и пылким взглядом преподнёс его девушке – Боги, вы покорили моё сердце!
- Прошу прощения за моих друзей – внезапно, хаос прекратился. Дон остановил свой крик, Реми поджав губы опустил взгляд, а жители остановились, перестав галдеть – Они не хотели быть с вами грубы.
Невысокого мужчину в возрасте легко было не заметить за крупным и громоздким Доном, даже когда он отделился от его тени и вышел на свет. Брем определённо был уникальной личностью и обладал немалым обаянием. Не очаровывающим и убеждающим, а завораживающим и осторожным. Всё его естество излучало лёд и холод, будто тьма его соткала хотя, вроде бы, ничего чёрного на нём одето не было. Казалось, что он не до конца из этого мира, впрочем, его сложно было назвать красивым. Густая щетина покрывала лицо не молодого уже человека, потрескавшиеся губы скрывали жёлтые зубы. Маленькие и узкие, чёрные глаза двигались медленно в пожелтевших орбитах. Длинные, чёрные волосы уже затронула седина. Голос был низким и хриплым.
- Я счастлив приветствовать Вас, госпожа Констанс де Лааль. К сожалению я не имел чести знать графа Стронхольдского, Эрнста де Лааля, вашего супруга, но я надеюсь, что он не будет держать зла на чересчур... открытого с людьми священника. Позвольте представится… - мужчина медленно поклонился, скупо улыбнувшись – Брем Аскет, дон Гут и фон де Реми. Мы простые наёмники, которые, волею Единого, были призваны под знамёна Церкви, а наш командир, Капитан Инквизиции Иуда фон Рума, сейчас движется по главной дороге…
Брем говорил чётко, слаженно и просто. Без лишних эпитетов, без фантазии или словоблудства - по делу. Его палец указал на уходящую в лес тропинку, с которой они недавно прибыли, по которой двигались два конных силуэта.

- Да… твой… «проваленный» рейд – Иуда говорил не громко. В какой-то момент его голос перешёл почти на шёпот. Он слышал крики из деревни, но понимал, что действует во благо и успокаивал свою совесть, убеждая себя в том, что его ребята не причинят вреда невинным людям. Он вспоминал лица своих друзей и повторял себе это вновь и вновь, стараясь успокоить часто бьющееся сердце. Каждый новый удар увеличивал всевозрастающую тревогу, а новый вздох будил страхи и сомнения. Конь всхрапнул под седоком и он задумчиво потрепал его по холке.
- Я никогда не стремлюсь судить людей. Я инквизитор и это моя работа, но делаю я это без особого на то желания. Без воли… и, в тоже время, на то есть моя воля – Румата понял, что его лицо приняло извиняющееся выражение и попытался вернуть бесстрастный облик – Потому что я сам вызвался на эту работу.
Мужчина покачал головой, отгоняя неверные мысли: - В смысле, кто как не я? Конечно… наверняка есть те, кто эту работу сделает лучше… но пока его нет, я постараюсь держать планку. Держать этот пост. И, пока я на нём, никто не умрёт безвинно.
Иуда сжал узды и почувствовал, как у него под перчатками вспотели ладони.
- А ты, мой друг… стоишь одной ногой в могиле.
Воин поднял голову и мужественно встретил взгляд Моргана, не отрываясь вглядываясь в его серо-голубые глаза, будто бы надеясь найти там ответы на вопросы, которые давно его мучили.
- Не знаю кому ты насолил, но кто-то из дворянства… и духовенства уже давно подаёт прошение Святому Отцу о твоей «немилости». Ты впал в опалу, Морган. И уже сейчас готовится приказ о твоей «безвременной кончине».
Мужчина незаметно коснулся сапогом сумки, которая была подвешена с обратной стороны. Он не договорил то, кто должен был позаботится о том, чтобы несостоявшийся инквизитор не встретил следующего рассвета.
- Но я Иуда фон Рума. И будь я проклят, если позволю во время моей службы умереть невинному – священник гордо поднял голову и чётко закончил свою краткую речь – Ты будешь испытан, Морган. А я буду твоим судьёй.
Слова давались священнику тяжело. Он чувствовал, как подземный огонь лижет ему пятки, как испытывает сердце. Он почти чувствовал его в своих руках, как тут искры действительно прожгли сумку и воспарили в небо. Мужчина заворожено проводил взглядом огни, прошептав про себя:
- Всё чуднее и страннее…

Несмотря на всю кажущуюся озабоченность, Аарон оставался сосредоточенным и собранным. Та скорость и те навыки, с которыми он обрабатывал раны, ни в коем случае не сказывалась на том, с какой внимательностью он слушал своего собеседника. Светло и чисто улыбаясь на каждое слово девушки, он рассеянно кивал, не сводя зачарованного взгляда с её губ, порой бросая скромный взор на глаза и вновь опуская их на раны с неприкрытой досадой на себя за то, что не способен исцелить их полностью. В ответ на произнесённые имена он отрицательно качал головой, трогательно извиняясь взглядом - он впервые слышал о Харальде или Гвейне. Не взирая на всю свою скромность, парень, запахнувшись в плащ, не смог остаться безучастным. Вернувшись, он поддержал девушку за локоть, помогая сохранить равновесие, после чего осторожно обнял её.
- Пожалуйста, не бойся. Я рядом. Всё хорошо - юноша всегда улыбался тогда, когда чувствовал себя неудобно или смущённо. Его нежные руки аккуратно сомкнулись, избегая ран и повреждений – Боги, как бы я хотел бы помочь тебе больше…
Аарон с силой сжал зубы, стараясь сдержать слёзы беспомощности. Это лишь первый раненый – а позже, в деревне, будут ещё десятки.
- Я так слаб…
Молодой человек почувствовал, как девушка вздрогнула под его руками и, поняв, что что-то случилось, обернулся, расцепив руки. Его рот раскрылся от удивления, глаза округлились:
- Нежить… - но парень не отступил. Он сделал решительный шаг вперёд, заслоняя собой раненную, и сурово взглянул на бесполое, уродливое существо. Мальчик не был воином, но как лекарь и священник он не мог допустить насилие перед собой и презирал кровопролитие.
- Я защищу вас – Аарон произнёс это тоном, не допускающим возражений. Ему было всё равно, как зовут девушку или кто она такая. С таким же самопожертвованием он заслонил бы собой льва и ягнёнка. Страшное существо приблизилось к ним и тут инквизитор понял, что оно не желает зла. Альбинос сам имел точно такое же выражение лица, когда приступал к лечению. Лесовичка будто бы извинялась… и желала помочь. Коснувшись руки своей подопечной и подбадривающе сжав её, Аарон сделал шаг в сторону, позволяя существу приблизиться. Не видя угрозы и боясь спугнуть чудного лесного лекаря, парень сделал ещё шаг, оставляя пространство для действия. Продолжая ворчать, она потянула свои лапы к перевязи, видно пожелав использовать свою магию. Аарон коснулся рукой эфеса своего короткого меча, дав сигнал девушке: «Если что не так – я немедленно вмешаюсь». Одно её слово, один звук и парень бросился бы на выручку.

Отредактировано Иуда (27-12-2011 09:43:41)

Вампиресса с некоторым удивлением переводила взгляд с одного инквизитора на другого. На площади пока собрались трое (хотя из-за деревьев ей показалось, что в деревне их было значительно больше). И сложно было бы представить людей, даже внешне более не похожих друг на друга, чем эта троица. Впрочем, многолетний опыт общения с представителями самых разных слоев общества подсказывал ей, что разница между их характерами столь же огромна. И дальнейшие события подтверждали эту её догадку.
Женщина с любопытством, которое ей, в отличие ото всех остальных чувств разыгрывать не приходилось, и потому имевшее более чем достоверный вид, уставилась на юношу, упавшего перед ней на колени. Юная наследница Княжего престола Нарроны, Её Светлость Маргарита Ла’Саэн, посчитала бы подобную речь оскорблением и приказала бы своим телохранителям выкинуть наглеца прочь, хорошенько избив перед тем. Или, по крайней мере, наградила бы «оратора» пощечиной – милый и безобидный жест хрупкой белой руки, наполненной отнюдь не человеческой силой, мог вполне вылиться в перелом челюсти. Но гордая аристократка осталась на другом материке, а у Мадам Маргаритки подобные изъявления чувств вызывали скорей положительные эмоции: «Когда среди врагов есть мужчина, который тобой восхищается – это уже часть победы». И пусть игры на чувствах других были не самым любимым занятием вампирессы, но кому когда мешал лишний путь к отступлению?
Маргарита ответила мужчине теплой полуулыбкой – не кокетливой или многообещающей, а именно по тёплому дружелюбной и с легкой, почти неуловимой долей высокомерия. Совсем как на картинах с классическим сюжетом: Прекрасная Дама приветствует своего Рыцаря.
На сцене появился еще один участник: огромный мужчина в тяжелых доспехах, будто бы иллюстрация к древним сказаниям о великанах. Между инквизиторами разгорелась перепалка, а Маргарита, с трудом сдерживая смех, наблюдала за весьма безуспешными их попытками собрать на поляне жителей деревеньки.
В какой-то миг происходящее стало утрачивать мотивы комедии – женщина заметила человека, на которого прежде не обратила почти никакого внимания, и в тот же миг укорила себя за свою беспечность. Маргарита взглянула на цветок в своих руках – она взяла его почти неосознанным движением, и этот мимолётный взгляд поднял в её сердце целую бурю. Тонкие снежно-белые лепестки, опоясывающие нежно-синюю серединку – редкий и удивительно красивый вид цветка, имя которого она носила. «Совпадение? – Или сама Ринеция призывает меня быть осторожной?».
Невысокий мужчина сделал шаг вперёд, одним своим присутствием сводя на нет воцарившийся на площади хаос. Маргарита слишком хорошо знала подобных людей, да и примеров среди представителей других рас было немало. И, нечего таить, в ней самой было немало черт от этого типа. Лишь одно её удивляло: что делает этот человек в отряде Инквизиции – обычно таким место при дворах правителей, где, неприметные до поры до времени, они, в один прекрасный момент собирают в своих руках все нити власти.
- Надеюсь, вам еще представится возможность однажды посетить Стронхольд и познакомиться с моим супругом, - ответила Маргарита столь же безукоризненно вежливо и тем же ровным голосом. Заверения мужчины её ни капли не успокоили, - они с таким же успехом могли означать то, что Брем, как представился новый знакомый, догадался, что женщина не та, за кого себя выдает, но всего лишь не спешил раскрывать карты. – Он будет рад новым знакомым так же, как и я. Приятная неожиданность встретить служителей церкви в столь отдаленных местах… - в брошенном будто бы невзначай предложении звучали вопросительные интонации.
Вампиресса посмотрела в направлении, указанном Бремом. В дневном свете глаза Маргариты были не особенно зоркими, и она не могла различить внешность двоих всадников. Но женщина все равно с любопытством следила за их приближением. Вампиресса уже начинала понимать, что эта странная компания была не случайным сборищем, а скорей хорошо подогнанной командой. Для того, чтоб составить полную картину и приметить детали, ей еще оставалось познакомиться с остальными, но в основных чертах все было видно и без того. Человек, объединивший столь разные характеры в единое целое, не мог не вызывать интереса Маргариты.
- Я понимаю, что Инквизицию привели сюда гораздо более важные дела, но, возможно, ваш Капитан смог бы помочь мне хотя бы советом – я не имею ни малейшего представления, к кому мне с этим обратиться, - Маргарита обвела взглядом собранных на площади жителей и смиренно опустила глаза. – Если в данный момент Святой отец не может уделить мне времени, я вполне могла бы подождать, скажем, в этой таверне.
Была еще одна причина, почему Маргарита хотела говорить с Капитаном с глазу на глаз. Одного человека, кем бы он ни был, всегда легче разгадать и заставить поверить в то, что тебе выгодно, чем нескольких, в особенности если эти «несколько» - не безликая толпа, а команда, привыкшая действовать сообща.

Отредактировано Маргарита (31-01-2012 10:28:30)

Ллинара едва заметно улыбнулась краешком губ, глядя на молодого инквизитора, перевязывавшего её раны. Простые царапины, в другой ситуации она бы их и не заметила, но сейчас… Её беспокоила судьба спутников, ситуация становилась все запутанней и запутанней, а то, что произошло на поляне, она до сих пор не могла вспомнить без дрожи. Прошло уже не меньше часа, впечатления, поначалу бушевавшие в душе впечатлительной менестрели подобно буре, понемногу начинали утихать, успокаиваться. Во многом это была заслуга парня, так вовремя оказавшегося на тракте. Светлая и чистая улыбка, спокойная и ласковая речь бальзамом проливались на душу Ллинары, отгораживая её от страхов. Внешне молодой инквизитор казался рассеянным, но девушка чувствовала, что это лишь иллюзия: действительно, не мог же он так ловко и качественно обрабатывать раны и в тоже время внимательно слушать её (о чем говорило наличие ответных фраз), не будучи предельно сосредоточенным.
Парень отошел за плащом, который остался при седле его коня. Нужно же было ему прикрыться, а от рубашки остались лишь воспоминания – большая её часть заменила инквизитору бинты, когда он перевязывал раны девушки. Ллинара же упрямо попыталась подняться. Боль в растянутой ноге стараниями парня утихла, сменившись легким «нытьем», что было уже вполне терпимо. Менестрель осторожно поднялась на ноги, боясь, что равновесие подведет ее, и она позорно приземлится обратно на землю. Что, кстати, добавит еще один синяк на и так порядком потрепанное тело Ллин. Пошатнувшись и слегка поморщившись от снова стрельнувшей боли, девушка неожиданно для себя отметила, что стоит не сама. Точнее не совсем самостоятельно: молодой инквизитор уже вернулся от коня и теперь весьма вовремя подхватил менестрель под локоток, не давая упасть, если окажется, что девушка неправильно рассчитала свои силы.
- Хорошо. Не буду. Как ни странно – я вам верю. – Это действительно было странно. За годы странствий по просторам Триона менестрель отучилась от водившейся за ней в детстве доверчивости. Слишком часто люди не оправдывали ожиданий Ллинары, и со временем девушка решила, что куда проще их просто не возлагать на тех, кого плохо знаешь. Однако этот молодой инквизитор умел расположить к себе, заставить поверить в искренность его слов. Парень осторожно приобнял девушку, успокаивая и ободряя, К чести его будет сказано, что при этом он умудрился не задеть ни одной царапины или синяка, что вызывало невольное уважение и еще больше располагало к доверию. Следующая фраза инквизитора заставила девушку немало удивиться. – Все в порядке. Ты и так очень сильно помог мне. На большее я не смела и рассчитывать. – девушка на минуту задумалась над словами инквизитора. – Я думаю, что ты себя недооцениваешь. Ты сильнее, чем это может показаться. – Ллинара невольно улыбнулась и слегка коснулась рукой ладони парня, стремясь приободрить заметно взгрустнувшего парня.
Взгляд девушки упал через плечо парня, заставляя менестрель вздрогнуть. За разговором и перевязкой они совсем не заметили, как оказались не одни. Из кустов за ними наблюдало довольно забавного вида существо: небольшого росточка, примерно по грудь девушке, внешне больше похоже на коряжину. Ручки-веточки прижаты к груди, словно пришелица (а том, что это создание было женского пола, Ллинара почему-то совершенно не сомневалась) была чем-то недовольно, о чем говорил и угрюмый взгляд глаз.
Лесовичка? – мелькнула в голове шальная мысль, вызванная всплывшими из глубин памяти рассказами одного древнего старичка о былых временах, когда люди, домовые и лесовики жили бок о бок. Прекрасно зная о существовании друг друга и почти не скрываясь. Тогда менестрель подумала, что дедушка явно преувеличивает, но сейчас, видя эту ожившую сказку, хотелось ущипнуть себя. Но не для того, чтобы проснуться от сна, а чтобы удостовериться, что это реальность. – Все чудесатее и чудесатее.
Наверное, когда взгляд девушки упал на лесовичку, она вздрогнула от неожиданности, потому что парень расцепил руки и обернулся. Лицо его стало крайне удивленным. А лесовичка тем временем, бормоча что-то себе под нос, приближалась к замершим молодым людям.
Первым от удивления очнулся парень, решив во что бы то ни стало защитить менестрель от посягательств злобной нежити, которой ему казалась в принципе довольно безобидная лесовичка.
- Все в порядке. – Ллинара слегка коснулась рукой плеча юноши. – Я не думаю, что она желает нам зла. По-моему, она даже хочет помочь.
Парень отступил в сторону, давая лесовичке шанс приблизиться, но в тоже время напряженная поза и прикосновение к эфесу меча говорили о том, что достаточно лишь намека на недоброе со стороны существа, чтобы он бросился на выручку девушке.
Лесовичка явно была недовольна увиденным: она бросила на молодого инквизитора ревнивый взгляд, а её мордочка стала вдруг безумно похожей на личико обиженного ребенка. Это не могло не вызвать улыбки на лице менестрели. Судя по бормотанию, лесовичке не нравился вообще тот факт, что парень полез лечить менестрель. Кажется, существу очень хотелось самой помочь девушке, а обнаружив, что это уже и не требуется лесовичка очень расстроилась и теперь выглядела потешно, больше всего напоминая разобиженную насмерть девочку, которую старший брат дернул за пушистую косицу. Создавалось впечатление, что лесовичка ожидала того, что инквизитор не только не оказал девушке помощи, но еще и навредил. Ллинара улыбнулась чуть смелее, следя за ручонками создание, уже полезшего инспектировать повязки. Кто бы сомневался, что она её категорически не понравились, за что немедленно были сорваны и отброшены в сторону кустов, откуда это лесное чудо и появилось.
Брови менестрели удивленно взметнулись вверх: а парень-то оказался очень и очень неплохим целителем. Мелкие царапины и синяки уже совсем исчезли, оставив лишь тонкие белые ниточки шрамиков, едва заметные на от природы бледной коже девушки. Через пару-тройку дней они замоются, не оставив после себя ни следа. Те же ранки, что были посильнее, заметно подзатянулись, покрывшись корочкой запекшейся крови.
Следующие действия лесовички немало удивили менестрель. Она зачем-то сорвала лист терпко пахнущей дикой мяты, изловила паучка, так не вовремя решившего проползти рядом с лесной хозяйкой, раздавила его по листу, бубня себе под нос что-то отдаленно напоминающее заговор, а потом  приложила к руке девушки, еще и пришлепнув сверху. Пару секунд ничего не происходило, потом от листа по руке и дальше начала распространяться тоненькая, едва заметно светящаяся паутинка. А через минуту она растаяла, растворившись в воздухе без следа. Словно и не было её. Взгляд лесовички, брошенный на молодого инквизитора, стал победным. Будто она только что обыграла его по всем статьям и параметрам. Но внимательно прислушивавшаяся к своему самочувствию девушка не заметила никаких изменений. На вид все также осталось, как и до вмешательства лесной хозяйки. Ллин слегка нахмурилась, переводя взгляд с парня на лесовичку, а затем обратно.
Странно.
На некоторое время на поляне повисла немного напряженная тишина, нарушаемая лишь дыханием троих присутствующих. Однако вскоре девушку начало угнетать молчание, и она отважилась его нарушить.
- Спасибо вам большое. – произнесла менестрель, от души благодаря добрую лесовичку. Она была действительно очень признательна за помощь и ей, и этому незнакомому парню. Минуту помолчав, девушка добавила еще кое-что. - А вы не знаете, что произошло? – решилась задать лесовичке вопрос менестрель, тем не менее, робко косясь на стоявшего чуть в отдалении парня. Надо сказать, что слова Ллинары прозвучали очень робко, словно она сама их стеснялась. Возможно, что лесная хозяйка знает или видела что-то, что было неизвестно ей, Гвейну и мастеру Харальду, и что могло бы быть полезно.

Холодный ветер пронизывал насквозь, легко преодолевая тонкий плащ, залезая в укромные, непредусмотрительно плохо подоткнутые места. Небрежность в столь важном вопросе дорого обходилась каждому путешественнику, вызывая целую цепочку пренеприятнейших последствий. Кольчуга под рубашкой противно прижималась к нижней одежде и инквизитор зябко ёжился, чувствуя её ледяное прикосновение. Конечно, в душе он радовался тому, что смог выбраться из конторско-бумажного завала. Что подвернулась работа на воле. Разница между городским смогом и чистым воздухом далёкой деревни был очевиден – священник давно не мог долго усидеть на одном месте. Даже рядом со Святым Отцом. Скорее, напротив – последний давил на него своим величием, ослеплял внутренним светом, слишком ярким, чтобы сдерживать его в себе.
- Я полагаю… что это твой друг, Морган? – медленно произнёс Иуда, переводя взгляд с одного всадника на другого. Морган вёл себя явно не адекватно, но откуда Румате было знать имя его предыдущего командира? Он-то посчитал всё это просто странной встречей. Как на это реагировать?
Перевести, поёжится, чихнуть. Перевести, чихнуть, поёжится.
Ритуал. Ритуал? Ересь. Ересь? Костёр. Костёр? Для кого? Для себя.
Становилось всё холоднее, молодой человек почувствовал себя плохо. Он ощущал себя не слишком здоровым вот уже несколько дней, но в этом Богом забытом месте ему становилось всё хуже и хуже с каждой минутой. Кружилась голова, глаза болели и слезились. Но разве имел он право жаловаться или отступать? Тем более, перед такой мелочью…
- Я… не буду вам мешать… - Иуда произнёс это медленно, кивком головы сигнализируя Моргану, вновь "спевшегося" с коня, о том, что он здесь, рядом. Разве мог инквизитор знать, находится ли его друг в опасности или нет? Разве мог он предугадать дальнейшие события? Разумеется нет – опыта было маловато. Румата расставил приоритеты, посчитав, что Морган сможет справиться сам, а за его подчинёнными нужен глаз да глаз. Большая часть из них были почти неконтролируемы, упёрты и фанатичны. Иуда стоял у них абсолютным авторитетом –одно единственное слово, оформленное в приказ, означало бы для них прекращение какого бы то ни было самостоятельного действия, но до тех пор… они вольны были как-то Иуда вынужден был отлучиться на несколько дней по срочному вызову Святого Отца и он поставил Брема во главе отряда, что расположился в придорожном трактире. Что произошло в его отсутствие до сих пор до конца не ясно, но когда он вернулся, от постоялого двора остались одни лишь головешки. Голые мужчины и женщины – несчастные постояльцы таверны - стояли у дороги на коленях, вымаливая прощение, а инквизитор, упиваясь своей властью, стегал их плёткой. Румата сделал всё от себя возможное, чтобы как-то умять происшествие, но в глазах его людей до сих пор остался тихий страх, разъедающий их изнутри. Оставлять их с Бремом было большой ошибкой. Беспокоясь о своих подопечных, Иуда поспешил в деревню, перед тем подав Моргану знак кивком головы – «Если что, мы тут, рядом. Призови нас, и мы прибудем».

- Продолжать выполнять приказ командира! Вытащить этих уродов из их домов! – Иуда не зря опасался за эту деревню. Брем-Ветеран, амбициозный и властный инквизитор, чувствовал, как опьяняющие пары могущества окутали его тёмную душу и он наслаждался своим безраздельным правлением – Если кто сопротивляется Святой Инквизиции, значит не хочет идти нам навстречу. Значит сопротивляется. Значит оказывает враждебные действия. Значит враг! А с врагами у нас разговор короткий…
- Брем! Прекрати немедленно! – Румата издалека отсёк всякие попытки оправдания и его подчинённый, скривившись, смиренно склонил голову. Иуда обвёл властным взглядом своих воинов и, заметив рядом девушку, кивнул ей в знак приветствия. Проклятые приоритеты… сперва надо было исправить содеянное ревностными церковными служителями, а уже потом представиться. Инквизитор спешился и потребовал объяснений. Выслушав краткий рассказ Реми, Иуда отблагодарил его и обратился к Брему – Я отдал тебе приказ, а ты, как всегда, извратил его! Сверни немедленно разворачиваемые действия, это никуда не приведёт. Возьми… ммм… Дона Гуту и пойди, найди Аарона! После чего начните поиск источника проблемы. И, ради всего святого, постарайтесь не убивать жителей этого села. О Единый… Реми, меня заинтересовали слова этой девочки. Твоя задача найти этого… волшебника и осторожно вступить в контакт. Ты самый адекватный человек в этой компании, с тебя сбор информации.
Священник благословил их и воины направились в разные стороны. Склонившийся в полупоклоне Брем взял за узды коня своего командира и оседлал его, отправившись вместе с Доном на поиски Аарона. Реми со смехом схватил Осинку за её крохотную талию и, потрепав ей волосы, попросил отвести к «Волшебнику». На месте действия остался только Иуда и он, вздохнув, склонился перед черноволосой "княгиней".
- Госпожа Констанс де Лааль, я ваш смиренный слуга, Иуда фон Рума. Прошу, не держите зла на моих подчинённых. Я отвечаю за их действия головой. Если что не так, я готов понести полную ответственность - Румата, вне всякого сомнения, был выше обыкновенного графа, а потому не смущался перед аристократической особой. Откуда ему было знать о том, кто она? Являясь представителем Святой Церкви при самом Императоре он превосходил в своём статусе при дворе каждого придворного за исключением, пожалуй, лишь самого Императора. Хотя...
- Прошу, давайте зайдём в помещение. Я с большим удовольствием выслушаю, что такой видный человек как вы, делаете в подобной глуши – Иуда говорил чётко и предельно вежливо, но старался не смотреть на молодую женщину. Его взгляд блуждал по округе, испытывая страшный интерес в отношении местных жителей и своих ботинок, прилагая колоссальные усилия для того, чтобы не встретиться случайно с её глазами, чтобы не впасть в искушение. Ещё издалека молодой человек осознал, с какой красотой ему пришлось столкнуться и, заглушая в себе греховные чувства, старался не давать им пищи. А это значило бы либо скорый и меткий удар по себе чем-нибудь острым, (не вариант, ибо так Иуда кастрировался бы где-то каждую неделю), либо сковать себя по рукам и ногам молитвенным состоянием. Поняв, что его действия не вежливы по отношению к девушке и могут быть восприняты неверно он, напротив, вперил вперил в неё свой взор, не осознавая, что это ещё более провокационно. Чтобы не блуждать по её телу свободным взглядом он установил планку где-то на уровне её глаз и тратил всю свою волю, чтобы не опустить глаза ниже. Он не был Светлым Аароном, для которого девушка была прежде всего человеком. Не был и Реми, для которого девушка была прежде всего женщиной. Не был и Бремом, для которого женщина это уродливое пустое место. Он был живым человеком из плоти и крови. Но у него были принципы. А бракосочетание налагало «табу». Даже на простое… созерцание.
Распахнув дверь постоялого двора, мужчина склонил голову, приглашая девушку войти. У него кружилась голова. Теперь, не только от небольшой температуры, но ещё и от запаха её волос. От глубины её глаз. От белизны кожи. Мужчина почувствовал, как капелька пота скользнула по его лицу. О, он был невозмутим внешне. Сильный, решительный, властный. Он с самого детства обучался тому, чтобы не выдавать своих эмоций. Кардинал, куртизанка, вампир – не имело значения, кто был его собеседник, он выглядел холодно и независимо. Ни сердцебиение, ни мимика не выдавали его. Его страшного и неловкого волнения.

- Задержка огня. Его хаотичное, непредсказуемое поведение… далёкая деревня вдали от крупных городов… - Брем тревожно прислушался к своим инстинктам. Те кричали классические инквизиторские лозунги в духе «Сжечь!» и воин был с ними согласен.
- Действительно, что, если это какая-то магическая аномалия? Тогда проще было бы просто сже… в смысле, перерезать всю деревню. Сравнять её с землёй, разобрать по брёвнышку. Быть может, если это не устранит неприятность, просто забросать территорию камнями из катапульт. В смысле, правда, почему нет? Перебить здесь каждого жителя, затем выехать из леса, набрать крестьян с окрестных посёлков, заставить их строить требушеты, а затем просто расстрелять эту деревню. Можно было бы спалить весь этот лес, начав выжигать его с внешней стороны, где всё ещё прекрасно действует пламя. Предать очистительному костру весь этот языческий рассадник со всеми его кикиморами, лешими и упырями. А если огонь утихнет на подходе… то объявить это вражеским магическим действием, скажем, орков. Это вполне войдёт в концепцию их шаманских уродств. Поставить у леса несколько легионов, выдать воинам топоры и высечь лес вместе со всеми его жителями. Заодно войну развяжем. Аж уж Император как отблагодарит… молодой человек только и ищет, что повода, чтобы сразиться с сильным соперником. Чтобы прищучить какого-нибудь чужеродного нелюдя. Хе-хе…
Лицо Брема приняло самодовольное и высокомерное выражение, когда он обращался к Дону Гуте.
- Действительно, это было бы лучшим вариантом. В конце концов, быть может, именно местные твари и были виновны в произошедшем. Что, если это было не большим, чем попытка местной нежити вытурить отсюда жителей? В конце концов, без огня, аборигенам придётся уйти... Постой... что это? - Ветеран облизал потрескавшиеся губы и указал на Аарона, стоящего рядом с двумя крайне подозрительными личностями. Одно из которых точно подходило под описание "лешего". Или, быть может, "кикиморы". Кто их поймёт? Ликующе вскричав, Брем стегнул лошадь и мигом оказался рядом. По приказу щелчка его пальцев, Дон замахнулся на нежить, прогоняя чужеродную тварь. Аарон прекратил улыбаться и любоваться девушкой. Он заволновался и встал между новыми друзьями и своими соратниками.
- Постойте! Это не то, что вам кажется!
- Молчать! – крикнул Брем и дал пощёчину Аарону. Маленькому инквизитору даже нагибаться не пришлось, чтобы попасть с коня по высокому и ладному юноше. Звонкий удар кольчужной перчаткой заставил мальчика упасть в грязь. Всадник выглядел просто богатым вельможей, одетым слишком роскошно для этого леса, но бренчащий звук стали под вычурной рубашкой во время этого движение выдало то, что инквизитор скрывал всё это время. Он был вооружён и вовсе не являлся тем беспомощным стариком, которого изображал вначале. Казалось, будто Аарон защищал обоих - и кикимору и Ллинару, но для опытного воина его предпочтения были понятны.
- Не смей защищать её! Она ведьма, вне всякого сомнения! Посмотри на неё – она тёмное отродье разврата и злобы! Похотливая проститутка, она в сговоре с местными языческими тварями! – воин плюнул на девушку сверху и его лицо скривилось от презрения и отвращения – Казни, вот чего заслуживает эта рыжая плутовка!
- За что, Единый?! – вскричал Аарон, попытавшись встать, но всадник просто резко потянул за узды и лошадь, реагируя на боль, случайно пнула юношу в живот копытами. Тот согнулся и зажал себе рот, пытаясь сдержать первые позывы.
- Молчать, мальчишка! Или отправишься на плаху вместе с ней! – инквизитор указал на девушку пальцем и произнёс – Над деревней нависло проклятие! Оно наслано явно не местными примитивными аборигенами! Вполне очевидно то, что его наложил пришелец, пришедший извне! Вокруг села живут безбожные и языческие духи, лешие. Всё сходиться, Аарон! Она является ведьмой. Преступница здесь явно пришлая… кроме того, она в хороших отношениях с лестными отродьями. Два плюс два… задержать её!
Брем ударил коня в бок и тот заржал, поднявшись на дыбы. Дон Гута, кивнув инквизитору, перехватил поудобнее свой двуручный меч и начал приближаться к девушке, отрезая ей путь к бегству. Он старался не думать сам, а выполнять данные ему приказы и у него это хорошо получалось. Единственное осмысленное выражение отобразилась на его тупом лице тогда, когда он проходил мимо Аарона, что корчился от боли рядом с конём.
- Прости, парень. Ты знаешь, я ничего не могу сделать – силач произнёс это с грустью, в его голосе сквозило неподдельное сожаление. Очевидно, что он симпатизировал пацану, но не хотел идти против негласного лидера. В конце концов, в его глазах Ллинара была просто женщиной, ради которой не стоило спорить и нюни разводить. Баба же, так чего парень убивается?

Отредактировано Иуда (30-01-2012 17:47:12)

Инвидия хохотала. Громко, раскидисто и нехорошо, хохотала так, как и полагается хохотать Высшей Твари в Пустоте. Грозный демонический смех, словно горячий пар поднимался вверх, к хрустальному потолку её Пещеры, он, словно река, катился дальше и исчезал в Вечной Пустоте, что окружало её Царство. Суть самого Царства была Пустота. Оно возникло лишь по желанию демоницы, и, по сути, было ничем. Как тело без души или фантик без конфеты. Оно было футляром, где жила сама Инвидия.
Она была одной из семи Повелительниц Демонов, самых Древних и могущественных созданий пустоты. Она была первородной Завистью. Завистью, которая прочно укоренилась среди людей. Она отнимала у людей лица, красоту, имущество просто из-за того, что хотела это получить, из-за того, что завидовала им. Не имея доступа в мир смертных сама, она посылала в него своих многочисленных слух, так же завидующих смертным и ей. Так она совершала свои сделки, в результате которых в её копилке душ оказывалась ещё одна, а в Сокровищнице в Дворце появлялась новая вещица, о которой Инвидия тут же забывала и начинала искать новую. Могущественная демонесса обожала наблюдать за смертными и за их миром. Он будил в ней Зависть, первородную и черную. Она хотела создать в пустате такой же мир, с такими же смертными. Она по крупицам собирала все то, что казалась её не обходимым, словно не умеющий творить ремесленник, Инвидия воровала рецепты у творца и переносила их в свою часть Пустоты. За многие сотни лет она сотворила собственное Царство, Империю Инвидии. Это Царство было чем-то вроде художественной и уменьшенной копии мира, где все существовало по закону зависти. Плененные Инвидией души обретали в этом царстве тело. Ими Инвидия от скуки играла словно девочка куклами. Жестокая и жадная девочка, возомнившая себя богом, которая периодически отрывала им головы, а за тем насаживала вновь. Но основную часть этого царства населяли демоны. И большего в этом царстве добивался тот, кто завидывал больше, кто завидовал искренне, кто шел на любые цели, чтобы достичь желаемого. Инвидия справедливо правила этим миром в Пустоте.
Наконец Королева перестала смеяться и поднялась со своего трона. Величавой походкой Инвидия прошла в центр своего тронного зала. Там, зависнув в метре над гладким полом, пылал Огонь. Настоящий, а не иллюзорный и скопированный, как всё остальное, что окружало демоницу. Яркий, игривый и горячий. Словно солнце освещающий всё это темное, насквозь прогнившее Царство, огонь висел в воздухе, жонглируя маленькими огненными шариками. Он был Живой, Вечный и Непобедимый. Такой огонь, каким сотворил его Триединый. Настоящий огонь, который так хотела заполучить Инвидия. Она завидовала смертным всей своей душой по многим причинам. Она ненавидела смертных. Они ничтожны, слишком ничтожны, чтобы владеть Огнем. Во всех мирах только она, Инвидия, была достойна владеть огнем. А потому огонь и должен был принадлежать ей. Весь огонь Триона, весь без исключения, смертным не должно остаться ничего — даже самого маленького и тухлого уголька. Потому она и хохотала. Потому что весь огонь Триона, по сути, уже принадлежал ей. У неё была его душа, а большего демону и не нужно.
- Огонь! - властно произнесла она, - Ты самая сильная, неудержимая стихия. Тебе не равных в Трионе, без тебя не может существовать никто. Ты — жизнь Триона, его душа. И как к тебе относятся люди? Они несут тебя в грязные и вонючие подземелья, где ценой твоего Священного Горения освещают путь, чтобы в конце оставить тебя помирать с голоду, или вовсе затоптать. Они заставляют тебя есть мусор, обращать его в пепел. Они убивают друг друга твоими руками. Они эксплуатируют тебя, играют на твоем голоде, чтобы приготовить пищу себе. Трионцы не достойны тебя, Огонь. Ты должен принадлежать мне, Могущественной Инвидии. Я одна знаю, чего ты достоин. Здесь, в Пустоте, тебе будет оказан должный почет. Тот почет, которого был достоин от рождения. Будь же моим Огонь! Будь моим, оставайся здесь, и  больше никто никогда не осквернит твоё пламя!
Огонь леко коснулся демоницы. Та, не почувствовала боли.
- Я буду твоим и только твоим, Повелительница, - Голос огня был торжественен и зычен, - Ты должна защитить меня. Докажи, что ты можешь защитить меня, докажи!
Инвидия улыбнулась, растворилась в воздухе, словно зеленый дым, чтобы соткаться из этого дыма вновь, но уже на троне. Стоило ей поднять верх свою руку, как перед её троном очутился высокий рогатый демон, похожий на краснокожего чешуйчатого орка в тяжелых гномских доспехах. Этого демона звали А'Дакар  и он завидовал мощи свои повелительницы. Он завидовал ей почти так же, как она завидовала им. Он ненавидел её, но верно служил ей. Он был первым помощником Инвидии, потому что он завидовал ей сильнее всех, а в её царстве можно было добиться чего-то только тому, кто завидовал. Зависть правила этим черным миром, расположенным в бесконечной Пустоте.
А'Дакар склонился перед Повелительницей.
- Как обстоят дела у людей, А'Дакар? Начал ли у них исчезать огонь? Мои слуги достигли Триона через проход, что я с величайшим трудом для них открыла? - холодно и властно вопросила Инвидия у демона, ловя и жадно поедая исходящую от него зависть, кажется, всем своим телом. Её черные, всепожирающие глаза следили за каждым движением ненавидевшего её слуги.
Демон поднялся с колен. Хоть он и ненавидел Инвидию, хоть он и завидовал своей Повелительнице, он знал своё место. Он знал, что никогда не сможет составить ей конкуренцию, знал, что будет служить ей вечно. И потому завидовал и ненавидел её ещё больше.
- Как вы и хотели, Хозяйка. Какие-то посторонние смертные что-то пытаются предпринять, но флейта была активирована, и теперь ничто не остановит этого, - демон снизил голос, - если, конечно, Огонь не попытается уйти. Он создание Триединого, стихия, удержать его насильно не в состоянии.
Повелительница улыбнулась. То, что сказал демон она и хотела услышать. Все в точности так.
- Свистунья — глупая дура и трусиха. Она сама не знает, что натворила. Впрочем, после того, как она умрет, я приказываю поселить её в особняке. Пускай познает роскошную жизнь. Я дам ей губы. Ну а потом... Ты знаешь что сделать с ней, - демон ещё раз низко поклонился, - Смертные... А что за смертные?
- Инквизиторы, рыжая девица и княжна вампиров, - сказал слегка удивленный вопросу Повелительницы демон.
- Отправь их ко мне. Моя власть в том месте ведь уже достаточно велика. Не всех. Те, кто могут быть нам полезны. Настолько, чтобы наш дорогой друг, - Инвидия сказала громко, в сторону огня, - убедился в том, что я могу его защитить.
А'Дакар кивнул и, с поклоном, исчез. Инвидия же, вальяжно уселась на трон, жестом пригласила огонь к себе, сотворила из воздуха большое зеркало, и стала ждать. Ждать ей оставалось не долго.
***
Заключив договор с демоницей, Свистунья, сама того не желая, отдала прилежащие территории под власть демонов Инвидии. Маленькие, невидимые создания пустоты проникали через пещеру, в которую уходил огонь и выполняли все поручения своей госпожи. А'Дакар сказал им — выбрать достойных и принести в пещеру в Царстве, от прочих избавится. И послушные дьяволята безропотно избавились от всех инквизиторов, кроме Иуды и Моргана. Что стало с остальными инквизиторами? А ничего. Просто демоны выкинули этих ребят голых в лес, за пределы досягаемости Инвидии. Прочие же дьяволята вцепились в тело Иуды, Моргана, Ллинары и Маргариты, разрывая на маленькие части. Они не смогли бы их убить, но вот так вот перенести для созданий Пустоты было вполне обычный делом. Все потеряли сознание, едва только острые зубки слуг Инвидии, разорвав всякую одежду и броню, коснулись кожи. А очнулись на холодном каменном полу в пещере, расположенной где-то посреди Пустоты, без всякого снаряжения и одежды. Из неё был лишь один выход, и он подсвечивался фиолетовым не обжигающим огнем. Периодически возникали огненные шары, которые уходили вдаль, по этой дорожке, к выходу из пещеры.

Офф. Все вопросы на счет раздевания к маньяку Иуде)

Ллинара сидела на траве, с недоумением взирая на лешицу, что-то творившую с её ранами, когда появились еще два действующих лица. Один из мужчин, судя по одежде – тоже инквизитор, увидев лесную хозяйку, разъярился, хлестнул коня плетью и помчался к замершей троице. Юный Аарон попытался встать между ним и беспомощно застывшими менестрелью и лешицей, словно желая закрыть их собой. Плечи юноши слегка вздрагивали, из чего девушка сделала вывод, что данный конкретный инквизитор пришел сюда не с добром и не с помощью. Скорее, этот властный человек привык карать тех, кого Инквизиция сочла еретиками, чем пытаться спасти души, вытаскивая их к свету. И Ллинара прекрасно понимала, что ей сейчас грозит: мужчина видел её, непонятную рыжую девчонку, побитую, покрытую сеточкой царапин и едва ли не добрый десятком синяков, рядом с неведомым лесным существом, которое он, конечно же, отнесет к разряду нечисти и нежити. Рука Ллинары легла на рукоять меча, чтобы в случае необходимости легко вытянуть его из ножен. В том, что сделать это придется, менестрель не сомневалась.
К сожалению, худшие предчувствия девушки оправдались: мужчина, даже не став слушать Аарона, робко пытавшегося сказать что-то в защиту Ллинары, с размаху залепил ему звонкую пощечину. Из уголка губ парня побежала струйка крови. Удар такой  силы, да еще с учетом кольчужной перчатки – это серьезно. Девушка судорожно стиснула зубы, не торопясь лезть на рожон. Она молчала, не поднимая глаз от земли, чтобы не видеть распластавшегося на земле Аарона. Парень, снова попытавшийся подняться и защитить девушку, как и обещал, получил удар лошадиным копытом в живот и затих на земле. Судя по всему, он испытывал огромную боль, и не мог не только подняться, но и пошевелиться. Ллинара до крови закусила губу, слегка побледнев, но продолжая упорно смотреть прямо перед собой. Она молчала, заставляя себя не слушать грязных, мерзких слов, которыми поливал её этот инквизитор. Этот человек пришел сюда карать и выжигать огнем то, что казалось ему неправильным, и было бы бесполезно пытаться что-либо ему доказать.
Нервы натянулись, как струна. Каждый удар сердца глухо отдавался в висках. По спине напряженно замершей девушки сбежала тоненькая струйка пота. Секунды тянулись томительно долго, словно пытаясь превратиться в годы. Ллинара ждала того единственного слова, жеста или даже взгляда, что будет означать, что пусть совершенно призрачный, но шанс на мирное разрешение сложившейся ситуации утерян навсегда, безвозвратно. На какую-то секунду повисла вязкая, как кисель, тишина, а потом раздался повелительный окрик-приказ – « Задержать её!»
Боялась ли менестрель, что сейчас погибнет от мечей, инквизиторов, уже начавших приближаться к девушке и профессионально отрезавших ей пути к отступлению? Опасалась ли, что они не станут добивать её, а отведут в деревню и там сожгут или будут пытать? Как ни странно, но страха не было. Ушли все чувства, даже боль в побитом теле поутихла, уступая место какой-то холодности, отстраненной решимости. Так бывало всегда, когда менестрель по наивности или любви к приключениям попадала в переделки. Потом она могла рыдать до сорванного голоса, но собственно в момент, когда нужно было выпутываться из очередного приключения холодное спокойствие вытесняло страх, волнение да и вообще все другие эмоции, позволяя девушке думать и искать выход. А не бестолково метаться в панике. Да и стоит ли после того, что девушка видела сегодня на полянке возле домика маленькой ведьмочки?
Вот и сейчас менестрель резко поднялась с колен, вытягивая из ножен меч и поудобнее перехватывая клинок. Активировала «Страж», в глубине души понимая, что при отсутствии огня дракончик почти бесполезен, но все же надеясь.  В том, что выстоять против двух решительно настроенных, крепких мужчин, к тому же явно обладавших немалым опытом, что было видно по хищной грации их движений, ей не удастся, девушка не сомневалась. Аарон ей сейчас не помощник: парень не в том состоянии, да и не пойдет он против своих. На лешицу тоже мало надежд, та скорее всего, ускользнет в чащу и будет такова. На что же она надеялась? Ни на что. Менестрель просто хотела продать свою жизнь подороже и, если не забрать кого-нибудь на тот свет с собой, то уж доставить по возможности побольше неприятностей.
Аарон так и остался лежать на земле, но все же силился подняться. А вот лешица… Её реакция удивила, даже порадовала. Лесная хозяйка заступила путь одному из инквизиторов, закрывая менестрель от него, и завопила-заверещала так истошно, что любая банши уже давно удавилась бы от зависти. С ближайших кустов испуганно взлетело несколько мелких птах. Выходка лешицы позволила девушке выиграть пару секунд, чтобы сдвинуться с места и не дать мужчинам так легко отрезать ей пути к отступлению. Хотя и не собиралась она убегать, оставляя лесную хозяйку и юного Аарона, отнесшихся к девушке так тепло и по-дружески. Просто искала выход, чтобы и самой не быть битой, и как-то помочь им. Один инквизитор уже замахнулся тяжеленным двуручником на испуганно шарахнувшуюся в сторону лешицу, а второй замахнулся мечом на Ллинару.  Зазвенела сталь. Девушка в последнюю секунду метнулась вбок, уходя от прямого удара, выдержать которой у неё элементарно не хватило бы силенок. Лешица снова заверещала, пугая вставшего на дыбки коня. Меч второго инквизитора вскользь соприкоснулся с мечом менестрели, все же задевая её плечо. Не сильно, всего лишь кожу рассек. Ткань блузки вокруг раны окрасилась в алый. Девушка закусила губу, стараясь игнорировать боль.
Верещание лешицы перешло в пронзительный визг. Инквизитор. сражавшийся с Ллинарой, вдруг резко отступил, вставая плечом к плечу. Менестрель озадаченно нахмурилась, ничего не понимая. Аарон поднялся и тоже взялся за меч. Секунду или две было относительно тихо, но повисшая тишина девушке совсем не нравилась. Слишком уж до болезненности неестественной она показалась менестрели. Вспомнилось затишье перед круговертью у домика местной ведьмы. И надо сказать, что предчувствия Ллинары сбылись.
Буквально через секунду послышался писк, сотни острых коготков и зубок, десятки маленьких лапок вцепились в девушку. Они хваталась за все – руки, ноги, предплечья, плечи, шея, растрепанные волосы – и куда-то тащили. Минуту или две девушка пыталась сопротивляться, отмахиваясь мечом, потом он вылетел из руки, в запястье которой впились острые зубки. Менестрель вскрикнула, и в ту же секунду удар, пришедшийся под колени, сбил её с ног. Ллинара тяжело рухнула на землю. Ручки, зубки и коготки продолжали тянуть, попутно разрывая одежду. Жалобно треснул, отрываясь от блузки, рукав. Кажется, менестрель пыталась кричать.
А потом была пустота, в которую Ллинара провалилась совершенно неожиданно, едва чьи-то крошечные холодные лапки коснулись её кожи.

***
Сознание возвращалось к менестрели толчками, словно она выныривала из-под толщи воды. Голова нещадно болела, губы пересохли от жажды, по телу словно пробежал табун лошадей. Несколько минут девушка лежала на чем-то холодном, кажется, каменном, не пытаясь подняться или хотя бы осмотреться. Не было сил даже открыть глаза. Чья-то теплая рука коснулась сонной артерии, проверяя пульс. Ллинара замерла, стараясь не вздрогнуть. Рядом кто-то есть, и непонятно, как этот кто-то настроен по отношению к менестрели.
Еще через пару минут тело начало нещадно замерзать, и девушка все же открыла глаза, выдавая то, что пришла в себя. Удивление. Широко распахнутые глаза видели каменный свод пещеры, хотя, как помнилось Ллинаре, ничего даже близко похожего на гору, рядом с деревенькой не было. Менестрель протянула руку, пытаясь нащупать хоть что-то. Пальцы коснулись теплой кожи, кажется человеческой руки или ноги, заставляя менестрель испуганно отдернуть руку обратно. Повернув голову, девушка увидела еще трех человек, также как и она лежащих на полу, без одежды. Вздрогнув, менестрель осознала, что тоже очутилась здесь в чем мать родила. А в рубашке везет появиться на свет, увы, отнюдь не каждому. Как она здесь оказалась девушка не помнила. Любая попытка вызвать хоть какие-то воспоминания отзывалась пока лишь всплеском головной боли.
Ллинара с усилием приняла сидячее положение, опираясь на локти. Голова слегка закружилась от резкого движения, но на равновесие это не повлияло. Девушка на мгновение прикрыла глаза, справляясь с дурнотой. Осмотрелась по сторонам, отмечая про себя, что действительно оказалась в пещере. Каменное помещение, достаточно большое и просторное. Сухое. Чуть в стороне виднелось что-то, отдаленно напоминающее выход и подсвеченное фиолетовым огнем. Совсем рядом с ухом испуганно отшатнувшей Ллинары пролетел появившийся из ниоткуда шарик огня. Менестрель едва не вскрикнула от удивления. И тут заметила, что кроме неё и еще трех пока не пришедших в себя людей в пещере есть еще кое-кто.
- Кто вы? Где я? – чуть хрипловато пробормотала девушка, облизав губы. Искоса и тайком Ллинара рассматривала незнакомку, надеясь, что она настроена не враждебно. Довольно невысокая, ладная, темноволосая. Нет, раньше не встречались.
Девушка вздрогнула, понимая, что сидит не в самом лучшем виде. За неимением ничего лучшего менестрель распустила длинные волосы, медно-рыжим каскадом укрывшие её от чужих взглядов. Не Триединый весть что, но хоть какая-то видимость соблюдения элементарных правил приличия. Благо волосы длинные, ниже пояса, и будут закрывать фигурку девушки даже если ей придется встать.
- Где я? – упрямо повторила менестрель. не сводя с незнакомки настороженного взгляда.

Отредактировано Ллинара (01-02-2012 00:51:26)

Женщина привыкла к влиянию, которое оказывала её красота на мужчин, но огонь, вспыхнувший в глазах инквизитора в какой-то момент, казался слишком ярким и обжигающим.
«Да, теперь я признаю, что недооценивала слуг этого их бога, хотя, что он по сравнению с Пустотой - крохотный платяной паучок, оплетающий свой уголок паутиной, которую снесет самый слабый порыв ветра. Они умирают за него, а он бросает им, как кости псам, свои милости. Теперь я знаю что их фанатизм относится не только к вере, и за счет чего они достигают подобного рвения. Как просто: отобрать у человека все чувства и дать им единственное направление. Какую силу они ему подарят? – Но какой ценой?»
Маргарита на секунду почувствовала к молодому человеку жалость. Она долго жила среди людей, но только теперь понимала в чем их сила и их слабость.
«Эгоистичный, безумный дух, не видящий дальше своего угла и гордо именующий себя Триединым. Что делаешь ты со своими творениями?»
Острые ногти сжатых в кулак рук впились в нежную кожу ладоней, оставляя глубокие, до крови вмятины, но тут Маргарита почувствовала лёгкое, скорей даже иллюзорное прикосновение к волосам, а её память хранила другой взгляд. Идеальное творение неведомого скульптора из антрацитово-чёрного мрамора, прекрасное лицо, светящиеся удивительным внутренним спокойствием. Жизнь в смерти. «Да, Ринеция, каждый выбирает свой путь. Другой может лишь подсказать дорогу, но не провести по ней».
И Норзот, и Ринеция всегда готовы были указать своим детям путь, но не запереть их от всех соблазнов Пустоты за щитом. Дети должны расти – это всегда помнят порой жесткие, но любящие родители.
Царапины на ладонях затянулись до того, как из них вытекла хоть капля крови, а тихий, заботливый голос шепнул: «Будь осторожна», и что-то неуловимо знакомое появилось в воздухе.
А в следующий миг Маргарита прижала ладони к лицу и защищая глаза от полыхнувшей во тьме чужой ненависти, излучаемой чуждым ей божеством. Она не видела, как луч развернулся в форме меча, не слышала молитв Иуды и понимала лишь одно: это пламя превратит её в пепел. Острые когти, впившиеся в тело Маргариты, пришли почти как спасение – ведь это они погасили тот свет.
***

Звук шагов и чужие голоса раздавались откуда-то из тумана. Вампиресса попыталась понять, где она и что вокруг происходит, но отрывистые воспоминания никак не хотели складываться в стройный ряд.
- Я умер.
«Нет», - мысленно не согласилась женщина с подозрительно знакомым голосом. – «Я все еще Маргарита Елена Ла’Саэн, и я все еще не часть Пустоты. Значит, я жива".
- Эй, а смерть не такая уж и плохая штука, верно?
- «И опять нет…отвратительнейшая» - попытка оценить свое положение в пространстве позволила вампирессе определить, что она лежит лицом вниз на холодном каменном полу и, вероятней всего, смерть была порядочной извращенкой, раз уж не поленилась избавить свою жертву от одежды. Маргарита легко приподнялась на локте, с удовольствием чувствуя, что её тело так же послушно ей. Впрочем, это движение ни капли не расширило ей обзор. Тогда женщина второй рукой, неосторожно поцарапав локоть о каменный пол, отбросила густые волосы с лица. Это помогло.
Быстрым и плавным, не по-человечески изящным движением, Маргарита поднялась на ноги, с одним-единственным намерением: превратить треклятого Иуду в пепел – а в том, что это именно инквизитор, хоть он и был без одежды и стоял к ней спиной так, что странный фиолетовый огонь, освещал лишь силуэт, сомнений у Маргариты не оставалось. Методы, которыми она намеревалась воплотить свое намерение, интересовали её на данный момент меньше всего. Тонкая ледяная маска холодной аристократки покрылась сотней трещин, и под ней отчетливо проглядывала истинная сущность Маргариты. Эта сущность сейчас не сулила окружающим ничего хорошего.
Вампиресса сделала еще несколько шагов и поняла, что ощущение, появившееся у неё безумно далеко и безумно давно – там, еще в той таверне, не исчезло, но изменилось. К нему добавилось нечто доселе неведомое и неуловимое – словно с того, кто родился в оковах, вдруг их сняли. Но было в этом нечто пугающее. Маргарита остановилась, не доверяя своей догадке. Она взглянула на пальцы своей правой руки – идеально белые и гладкие, без следа царапин или ожогов. Маргарита помнила, как в них впивался обжигающий огонь светлой магии и тонкие когти, рвущие её кожу. Даже её вампирская регенерация не справилась бы бесследно с такими ранами.
«Неужели такое возможно?» - но ум Маргариты не находил иного объяснения всему окружающему Усталость навалилась на женщину и ярость, сжигавшая её, отступила. Впрочем, умирать она тоже пока не собиралась.
- Стой, - скорей приказ, чем просьба, это слово прозвучало с железной интонацией человека, привыкшего повелевать. – Те, кто нас сюда притащили, судя по всему, не особенно радушные хозяева. Не находишь, что, будь отсюда безопасный выход, они бы спрятали его в самом дальнем углу?
Маргарита гордо подняла голову, сложила руки на груди и оценивающим взглядом обвела взглядом пещеру, насчитав в ней, кроме себя и Иуды, еще троих: одного из инквизиторов, пришедших с Капитаном, ту самую «влюблённую дочку лорда высоких нравов» и еще одну девушку – её вампиресса прежде не видела. Но заинтересовала она Маргариту не только потому. Лишь эта девушка была одета, а это говорило о том, что она, по меньшей мере, пришла сюда отличным от остальной компании путем.
- Кажется, никто из нас не знает, где мы, - вампиресса встретилась глазами с испуганно девушкой, пытавшейся укрыть своё тело длинными волосами.
На свою наготу Маргарита и вовсе не обращала внимания, продолжая вести себя так, будто на ней было никак не меньше, чем придворное платье. Излишним чувством стыдливости она не страдала и, хоть расхаживать в подобном виде было не особенно комфортно, но, за отсутствием реальной возможности что-либо изменить, приходилось смириться: «А если та девица покажется подозрительной, можно будет взять её вещи».
- Думаю, из нас ты знаешь больше всего. Во-первых, расскажи, как ты сюда попала, а во-вторых, не будет ли у тебя оружия или одежды? – женщина решила в первую очередь попытаться решить насущные проблемы.
«Хотя, до них ли будет, если я права?» - об этом Маргарита пыталась не думать. – «Тогда каждому придется спасать себя в одиночку – их Триединый слишком далеко».
Вампиресса бросила взгляд на царапину на локте, от которой уже осталась лишь тонкая, едва заметная полоска и немного успокоилась: «Впрочем, мои боги со мной».

Отредактировано Маргарита (02-02-2012 03:35:40)

В царстве Инвидии большего добивался тот, кто больше прочих ненавидел из завидовал тем, кто его окружает. И самые удачные в этом люди и демоны селились ближе к центру царства Зависти, ближе ко дворцу Повелительницы, а те кто завидовал меньше — на самой окраине, ближе к краю, ближе к Пустоте, там, где сейчас находились наши герои.
Здесь, на самом краю царства, почти никто не жил, ибо здесь не было таких демонов и людей, что завидовали ближнему столь слабо. Почти не было, потому как рядом с пещерой, в которую приходил огонь из Триона, стояла старенькая ветхая одинокая хибарка. Она была огорожена живой изгородью, вокруг неё распологался небольшой огород где кто-то заботливо выращивал овощи. У покосившийся изгороди разгуливали ленивые жирные гуси. Разгуливали не вместе стайкой, как это бывало в деревеньках Триона, но по одиночке, гордо выпячивая свои широкие грудки и широко задирая красные клювы... И здесь, в этой одинокой, огороженной от прочего мира зависти, хибарке, жил орк по имени Ргор Хромой. От рождения у него была слабая нога. Из-за этой ноги орк не мог стать полноценным воином. И он завидовал всем молодым и сильным оркам, со здоровыми ногами, что окружали его. Зависть его была так сильна, что он даже связался с Инвидией, и обменял душу, которая отошла бы к ней после смерти, на здоровую ногу. А умер же он в первом же сражении...  И вот, очутившись здесь, в царстве зависти, где он снова лишился ноги, Ргор больше не завидовал никому. Он постоянно терпел издевательства как демоницы, так и прочих обитателей мира, но не склонил головы, и, отвечая за свой грех, мирно жил на окраине мира, рядом с бесконечной Пустотой...
Когда путники появились у пещеры, орк собирал малину. Только учаяв запах родного мира, он вступил на фиолетовое пламя, и поковылял в глубь пещеры так быстро, как только мог. Он был грязным, обросшим, страшным, даже для орка. Он был худ, весь в шрамах и совсем ещё свежих ранах, нанесенных слугами Инвидии. Но он улыбался:
- Приветствую! Приветствуя вас, гости!
Ох, как давно Ргор не произносил человеческого слова. Сколько лет он провел в смиренном молчании, общаясь лишь с самим с собой. И вот наконец! Наконец пришли живые существа, не подосланные Инвидией, не принадлежащие ей. Для него, прожившего в царстве зависти ни один десяток лет, это было ясным, как ясно солнце на Трионом. Он бы побежал к ним на встречу, но уж больно болела нога, поэтому он ковылял так быстро, как мог, широко улыбаясь во всю свою клыкастую пасть.

Стараемся отписываемся до конца квеста в следующем порядке:
Мая, Ллинара, Иуда, Маргарита, Морган.